Эрик Маккормак - Летучий голландец

В один из таких вечеров, когда Роуленда пригласили на ужин, он пришел до того, как Форрестал вернулся домой из музея. Хильда встретила его и предложила выпить. Впервые он оказался с нею наедине.

– Вам, наверное, очень нравится ваша работа с бедняками, – сказал он. И был потрясен ее ответом.

В ответ она зарыдала. Он встревожился и спросил, что случилось.

– Почему мужчины всегда тащат жен в эти жуткие места? – всхлипывала она. – Почему они не могут найти себе занятие в своих странах? Зачем они едут в эти богом забытые части света?

Некоторое время она безутешно рыдала, а потом успокоилась.

– Пожалуйста, извините меня, – сказала она, – я просто очень устала. Я боюсь, что умру здесь. Я бы все на свете отдала за то, чтобы уехать обратно в Соединенные Штаты. Там наш дом. Я хочу снова говорить на родном языке и дышать чистым воздухом.

– А вы говорили об этом Джону? – спросил наконец Роуленд. – Что он об этом думает?

– Нет, я не говорила ему, – сказала она. – Вы довольно хорошо его знаете. Он никогда не простит меня за это.

И Роуленд подозревал, что она права.

Ему было жаль слышать, что семья Форресталов была не такова, какой казалась, потому что они ему очень нравились. Но еще больше ему нравилась их светловолосая дочь Елена, которая родилась в Квибо двадцать лет назад. Впрочем, чувство, которое испытывал к ней Роуленд, уже перестало быть просто симпатией.

Когда он начал работать в музее, она была в научной командировке: музей нанял ее искать и изучать места, представляющие археологический интерес. Через три месяца она вернулась, и Роуленда с ней познакомили. Она сразу ему понравилась. У нее был кабинет в музее, и они часто разговаривали. В ней слились оба ее родителя – она была практичной идеалисткой.

Одно повлекло за собой другое. Еще не понимая этого, Роуленд влюбился, и – чудо из чудес – она тоже полюбила его. Как будто ее специально воспитывали для Роуленда. Их интересы к археологии и антропологии прекрасно дополняли друг друга: оба любили выкапывать то, что спрятано. Даже их разговоры о работе были формой признания в любви.

Что касается их физической близости, временами, когда они соединялись, Роуленд чувствовал, что они стали единым целым – как деревья, которые прививают друг к другу, и они становятся новым видом. Елена считала, что растущее чувство их физической зависимости друг от друга было внешним проявлением глубокой духовной близости.

Родители Форрестал одобряли этот союз. Предполагалось, что со временем любовники поженятся.

У Роуленда, конечно, была проблема. Он не сказал Елене, что был женат. Пытался заговорить об этом несколько раз, но она была так убеждена в предопределенности и уникальности их любви, что он боялся, как бы его признание все не испортило. В ее представлении история их любви была настоящим чудом: таинственного незнакомца (Роуленда) из далекой страны (Канады) судьба приносит через моря в экзотическое место (Квибо), где он встречает родственную душу (Елену); они влюбляются друг в друга с первого взгляда (почти), женятся и живут долго и счастливо.

Роуленду нравилась ее история. Но ему казалось, что правда может быть ничуть не хуже: после неудачной женитьбы неугомонного путешественника (Роуленда) счастливый случай выбрасывает его на берег в далекой стране, в странном городе (Квибо); и там он наконец находит (разве это не такое же чудо?) женщину с идеально подходящими ему интересами и характером; они женятся (естественно, после его развода) и живут долго и счастливо.

Или что-нибудь в этом роде.

Роуленд знал, что в конце концов ему придется рассказать Елене эту историю; но не прямо сейчас, когда она так счастлива. Поэтому он продолжал откладывать момент, когда ему придется рассказать об ошибке своей молодости.

Елена попросила его пойти с ней и командой из шести местных рабочих в экспедицию; им нужно было исследовать несколько глубоких пещер в горе Аррибо. Ее отец полагал, что древние люди могли использовать эти пещеры для своих ритуалов и что в них могут быть спрятаны какие-нибудь артефакты.

После недельного похода по лесам и предгорьям экспедиция добралась до горы Аррибо. Та была частью Великих Кордильер, которые, несмотря на размеры, по геологическому возрасту были совсем молодыми. Горы вызвали у Роуленда меланхолию.

– Каждый раз, когда я их вижу, Елена, – сказал он, – я понимаю, как быстротечно человеческое существование.

– Вот поэтому, Роуленд, – сказала она с улыбкой, – мы никогда не должны терять то время, которое у нас есть.