Эрик Маккормак - Летучий голландец

Дюжина офицеров немедленно отправилась в привокзальную гостиницу в центре Квинсвилля. Они взломали дверь комнаты на втором этаже, в которой постоянно проживал Джошуа Симмондс, сорокачетырехлетний нотариус в Регистрационном бюро. Там его часто и видел Бромли, когда сдавал отчеты в Дорожный департамент. В стенном шкафу у Симмондса было несколько самодельных удавок и знакомый настенный календарь, в котором не хватало страниц.

Его арестовали и обвинили в совершенных убийствах.

Теперь, когда презренная тварь была поймана, полиции не терпелось его допросить. Казалось, Симмондсу тоже не терпится сознаться. Он сказал, что планировал эти убийства очень долго. Нашел адреса потенциальных жертв в Регистрационном бюро, взяв на заметку тех, кто жил неподалеку. Наблюдал за ними, а с некоторыми даже познакомился лично до убийства.

По завершении двенадцатимесячного цикла он собирался продолжить, следуя какой-либо другой особой логике, например, по дням недели (он уже нашел женщин по имени Тьюзди и Уэнзди [3]), по названиям деревьев (Акация, Оливия, Лаврелия), цветов (Виолетта, Роза, Ирис) и небесных тел (Селена, Урания). Кстати, на подготовительном этапе ему очень помогла книга «Имя твоего ребенка».

По его словам, он сожалел о том, что убивал только женщин. Но, как могли видеть следователи, сам он – человек довольно маленького роста, поэтому ему было бы слишком сложно убивать мужчин. Как вариант, он думал о детях; но так случилось, что он очень любит детей, и решил, что на это у него не хватит духу.

Что касается использования удавки, то он думал, это намного более интимно, чем такое оружие, как нож или пистолет. И уж чего он не хотел – так это чтобы жертвы чувствовали, что их смерть была безликой.

Но зачем он вообще убивал этих женщин? Именно это хотели знать полицейские следователи, озабоченные поиском мотивов. Что же в первую очередь заставляло Симмондса убивать?

Он, похоже, искренне удивился вопросу. Убийства были задуманы как игра, объяснил он – как представление, чтобы немножко развлечь широкую публику. Ничто так не захватывает внимание людей, как одно-два таинственных убийства. И ничто не убедит его в том, что им это не понравилось и что они не благодарны ему за прекрасный спектакль, который он для них разыграл.

Полиции пришлось довольствоваться этим объяснением. В итоге, когда Симмондс предстал перед судом, адвокат пытался убедить его не признавать себя виновным на основании невменяемости. Симмондсу же была оскорбительна сама идея. Он давал показания самостоятельно и призывал присяжных проявить чувство юмора. В тот же день, после менее чем десятиминутного обсуждения, они признали его виновным в убийстве нескольких лиц при отягчающих обстоятельствах.

– А что твой гость должен был сказать о Симмондсе? – спросила Рейчел отца. Потягивая кофе, она хотела побольше узнать о Роуленде Вандерлиндене – но так, чтобы не показаться излишне любопытной. Судья вздохнул:

– Ничего особо удивительного для меня. Похоже, эти интеллектуалы вечно считают преступников ценнее рядовых граждан. Все время говорил о том, что он называет «ритуальным аспектом» убийств. Он полагает, что убийства могут происходить из-за внутреннего побуждения, имеющего очень глубокие корни, – о котором даже сам Симмондс не ведает. Он сказал, что имеет смысл сохранить этому человеку жизнь – из дальнейших разговоров с ним можно будет многое узнать.

– Как странно, – сказала Рейчел.

Отец улыбнулся. На нем была красно-белая полосатая рубашка и красный галстук. Рейчел подумала, что он похож на павлина с черепом вместо головы.

– Я сказал ему, что мы можем разговаривать с Симмондсом вечно, и это будет бесполезно. Как можно получить разумные ответы от сумасшедшего? Он это записал. Он все записывает.

– А у него самого есть ответ? – спросила Рейчел.

– Если это можно назвать ответом. Он сказал, что он против смертной казни, но если общество настаивает на приведении приговора в исполнение, казнь ни в коем случае не должна быть через повешенье.

– Правда? – сказала Рейчел.

– Это не должно быть повешенье, удушение, отравление или какой угодно другой бескровный метод. – Отец улыбнулся, вспомнив об этом. – Он сказал: все великие цивилизации прошлого верили, что если человека надо казнить, должна пролиться его кровь, иначе его дух не сможет освободиться. И в результате возникнут всевозможные социальные проблемы. – Судья покачал головой и улыбнулся, – Можешь представить, что слышишь всю эту суеверную чепуху от образованного человека? Конечно, Вандерлинден отрицает, что он верит в это буквально, просто мы якобы не должны чересчур беспечно относиться к давно существующим обычаям. – Судья со стуком поставил на стол чашку. – Я сказал ему, что подобные вещи могут прекрасно существовать где-нибудь в джунглях. Но не в современном обществе. Мы верим в нравственность и защиту наших граждан. Повешенье слишком роскошно для таких, как Симмондс.