Бернард Вербер - Последний секрет

Только не сейчас, зуб, только не сейчас.

– Полагаю, все сказано.

Лукреция встает и собирает свои бумаги.

Только бы рот не искривился.

Тенардье смотрит на нее по-другому. Ее лицо скорее выражает удивление, нежели гнев. Лукреция чувствует себя маленькой мышкой, которая потянула за усы львицу и продолжает ее дразнить. Это не умно, но забавно.

Я получила удовольствие от того, что хоть раз в жизни это сделала.

– Подождите, – бросает Тенардье.

Не оборачиваться.

– Итак, вы быстро растете. И не для того, чтобы вызвать мою неприязнь. Я была почти такой же в молодости. Вернитесь.

Аккуратно сесть, не показать своего удовлетворения.

– Хорошо… можете взять своего Катценберга, если он вам так нужен, но никаких расходов на него и упоминания его имени в статье. Он помогает в расследовании, но не пишет. Вы думаете, он примет такие условия?

– Примет. Я его знаю, он занимается этим не ради славы и денег. Для него имеет значение лишь один важный вопрос, который завладел его умом: «Кто убил Феншэ?»

Мсье Жан-Луи Мартен был обычным человеком.

В апреле в Каннах хорошая погода.

В городе недельная передышка между игровым и документальным кинофестивалями.

По Круазет, дымя выхлопными газами, тарахтит мотоцикл с коляской. Он проезжает мимо роскошных отелей, которыми славится город: «Мартинез», «Маджестик», «Эксельсиор», «Карлтон», «Хилтон».

Мотоцикл ведет молодая девушка в красном плаще; ее лицо скрывают летные очки, а на голове – круглый кожаный шлем. В коляске полный мужчина, одетый почти так же, только плащ его черный.

Мотоциклисты паркуются возле «Эксельсиора». Они долго стряхивают с себя пыль, снимают дорожную одежду и направляются к столу регистрации. Берут самый дорогой номер с видом на море.

Тенардье побелеет от злости.

Они проходят вперед, будто княжеская чета. Молча добираются до своего номера, где лакей отворяет ставни и открывается чудесный вид на море, пляж, на Круазет. Прямо перед ними, словно усыпанная звездами, сверкает вода.

Несколько смельчаков уже плещутся в еще прохладном Средиземном море.

Лукреция Немро заказывает два фруктовых коктейля.

– Не верю вашей версии об убийстве. Я рада расследовать это дело для газеты, но я вам докажу, что вы не правы. Не было никакого убийства. Доктор Самюэль Феншэ и в самом деле умер от любви.

Внизу громко сигналят машины.

– Я по-прежнему убежден, что ключ к этой загадке – мотивация, – продолжает Исидор Катценберг, игнорируя замечание. – Со времени нашей последней встречи я провел небольшой опрос по этому поводу. Каждому я задавал один и тот же вопрос: «Что побуждает вас к действию?» В общем, основной мотив остается: прекратить страдание.

Снова появляется лакей. Он несет два цветных стакана, украшенных зонтиками, засахаренной вишней и кусочками ананаса.

Лукреция отпивает глоток янтарной жидкости и старается не думать о дырке в десне, которая все еще побаливает.

– А что же побуждает к действию вас, Исидор?

– На данный момент, вы это прекрасно знаете, Лукреция: желание разгадать эту загадку.

Она грызет ноготь.

– Начинаю вас узнавать. Конечно, это единственный мотив.

Лукавая улыбочка.

Он не оборачивается и продолжает смотреть на море.

– Нет. У меня есть еще один мотив, более личного характера.

Она съедает засахаренную вишенку.

– Гм… По-моему, я теряю память. Например, когда я начинаю фразу, а меня перебивают, я теряю нить и не могу вспомнить, о чем говорил. Точно также мне стало трудно запоминать номера, например коды, чтобы войти в здания, или номера моих кредиток. Меня это беспокоит. Боюсь, мой мозг стал работать хуже.

Поставив локти на подоконник, Лукреция смотрит на море.

Слон теряет память.

– Вы, наверное, переутомились. К тому же сейчас приходится запоминать столько разных цифр… Теперь они на машинах, в лифтах, в компьютерах.

– Я прошел экзамен в клинике памяти, в парижской больнице Питье-Сальпетриер. И они ничего такого не нашли. Расследуя это дело, я надеюсь лучше понять мой мозг. У моей бабушки со стороны отца была болезнь Альцгеймера. В конце концов бабушка перестала меня узнавать. Она встречала меня словами: «Здравствуйте, мсье, вы кто?» А моему деду говорила: «Вы не мой муж, он гораздо моложе и красивее вас». Его это сильно задевало. Когда приступы проходили, она очень страдала от сознания того, что с ней случилось. Одна мысль, что это может произойти со мной, приводит меня в ужас.