Бернард Вербер - Последний секрет

Она смотрит на часы: восемь минут седьмого. Надо быстрее действовать. Санитар принес ей поесть около шести, потому что хотел удостовериться, что она спит (он не мог знать, что желание покурить, возобновленное недавним повторением, разбудит ее так рано), но другие санитары, вероятно, тоже встали на заре. В семь часов во дворе будет полно народу. Надо воспользоваться этой недолгой тишиной занимающегося утра.

Она отрывает подол своего пурпурного платья, чтобы освободить ноги. Слышит шум – несомненно, это приближаются санитары. Лукреция вылезает в окно.

Мышь встала на задние лапки, чтобы преодолеть новое испытание: вход, расположенный на высоте. Ей хватило энергии прыгнуть, чтобы побыстрее до него добраться.

Вот и двор. Человек проходит. Больной или санитар? Их невозможно отличить. Она прячется в ближайшем здании.

Стены здесь украшены простыми картинами. Персонажи держатся за руки в буколических лугах, усыпанных яркими цветами.

Какой-то больной услышал, как она зашла. Он поднимается.

– Вот это да, журналистка! Добрый день, как поживаете?

– «Доктор» Робер! Хорошо, спасибо, а вы?

Прежде чем она смогла что-либо сообразить, он прыгает на нее сверху. Некоторые больные помогают ему.

Фрейд вошел в клетку, где было много других самцов. Он сразу понял, что должен работать лапами и клыками, чтобы пройти. Видя, как близко он к заветной рукояти, он с еще большей яростью растолкал своих сородичей.

Под грудой нападающих она уже не может пошевелиться. Они держат ее за руки и за ноги.

– Робер, отпусти меня, и я найду способ передавать тебе сигареты, – кричит Лукреция Немро.

Робер оценивает предложение.

– Целые блоки. Без фильтров! – настаивает журналистка.

– Я знаю, что никотин вреден для здоровья, – заявляет пациент. – В последний раз меня отругали из-за тебя. Если бы ты не предложила мне сигарету, меня бы не отругали. Я терпеть не могу, когда меня ругают.

– Извини меня, Робер.

В порыве он бьет кулаком по стене.

– Твои извинения ничего не стоят! Ты снова хочешь соблазнить меня сигаретами! Дьяволица!

Тяжело дыша, он выкатывает глаза.

– Я думала, это доставит тебе удовольствие.

– Конечно, это доставляет мне удовольствие. Массу удовольствия, это очевидно. Сигареты меня преследуют, снятся мне по ночам, я чувствую запах табака в порывах ветра днем, но…

Он успокаивается, собирается.

– Но это ничто по сравнению с моим желанием достичь Последнего секрета!

Он произнес эти слова, словно речь шла о помиловании. Другие тоже успокаиваются, будто одно упоминание об этом уже несет успокоение.

– Последний секрет?

– Это то, что нам дарит Никто.

– Кто такой Никто?

Все ворчат.

– Она не знает, кто такой Никто! – повторяют некоторые больные.

– А вот мы, наоборот, мы все знаем, кто ты есть. Ты грязная шпионка! Ты пришла сюда, чтобы наговорить в газетах гадостей о больнице и чтобы ее закрыли. Вы, журналисты, все одинаковы! Стоит появиться чему-то красивому и чистому, как вы оплевываете это.

Лукреция начинает нервничать.

– Нет. Я с вами.

– Никто сообщил нам о твоем вторжении. Он лично упрекнул меня за то, что я тебя впустил. Мы с тобой кое-что сделаем, что отобьет у тебя желание донимать нас. Согласны?

Все сумасшедшие одобряют. Некоторые издают странное ворчание. Лица других обезображены тиком.

Робер аккуратно берет молодую женщину за острый подбородок, будто для того, чтобы ее выслушать. Она внимательно смотрит на него большими изумрудными глазами. Обычно, когда она так смотрит на мужчин, они теряются.

– Тобой займется Люсьен!

У Лукреции плохое предчувствие.

– Люсьен! Люсьен! Люсьен! – вторят остальные.

– На помощь!

– Кричи, кричи, – говорит Робер. – Здесь тебе никто не поможет, в лучшем случае ты привлечешь других, которые захотят с тобой поразвлечься.

– Люсьен! Люсьен! Люсьен! – скандируют больные.

Этот самый Люсьен – большой весельчак с растрепанными волосами на маленькой голове и улыбкой, уродующей его лицо. Он подходит, что-то пряча за спиной. Левой рукой он хватает журналистку за лодыжку. Она отбивается, но сумасшедшие держат ее еще сильнее.

Она смотрит на него испуганными глазами. Что у него за спиной? Нож? Клещи? Должно быть, он садист! Тут Люсьен показывает ей предмет: перо цесарки.

Ах, всего лишь это…

Она успокоена, но больной делает странную гримасу.