Дуглас Коупленд - Поколение Х

БУНТ ИЗБИРАТЕЛЕЙ:

хоть и тщетная, но все же попытка выразить свое недовольство существующей политической системой путем отказа от голосования.

Они провели вместе ночь, а на следующее утро Тобиас ввалился в спальню с сотней длинностебельных роз и разбудил Клэр, нежно опуская их ей на лицо, одну за другой. Когда же она окончательно проснулась, он обрушил на нее Ниагару лепестков и стеблей. Когда Клэр рассказала об этом нам с Дегом, даже мы сочли, что это было восхитительно.

– Пожалуй, это был самый романтический момент в моей жизни, – сказала Клэр. – Я хочу сказать, можно ли умереть от роз? От счастья? Ладно, тем же утром мы ехали в машине на фермерскую ярмарку в Фэрфаксе, чтобы позавтракать на свежем воздухе в обществе туристов и голубей и поразгадывать кроссворд в «Лос-Анджелес таймс». Вдруг на бульваре Ле-Сьенега я увидела огроменный фанерный щит с надписью, выведенной пульверизатором: «100 роз всего за 9.99 $», мое сердце упало, словно труп с камнем на шее в реку Гудзон. Тобиас замер в своем кресле. Но дальше было еще хуже. Горел красный, и тут из ларька выходит какой-то мужик и, обращаясь к Тобиасу, произносит: «Мистер Тобиас! Мой лучший клиент! Как вам повезло, юная леди, что вы всегда получаете наши цветы от мистера Тобиаса!» Можете себе представить, что завтрак был испорчен вконец.

Ну ладно, ладно. Я не вполне объективен. Но уж больно забавно. Он для меня олицетворяет представителей моего поколения, которые используют все свои способности для зашибания бабок, предпочитая легкую добычу. Им комфортно на низкопробных работах – маркетинге, земельных спекуляциях, крючкотворстве и биржевом брокерстве. Они прямо-таки надуты самодовольством. Они воображают себя орлами, строящими огромные гнезда из дубовых ветвей и гигантского тростника, но на деле скорее напоминают местных калифорнийских орлов; тех, что строят гнезда из всякого мусора – отслуживших свое деталей автомобилей, похожих на куски сандвича с проросшим зерном, ржавых толстых кишок выхлопных труб и больных грыжей приводных ремней – отбросов фривея с выцветших горных цепей вдоль шоссе Санта-Моника; пластиковых садовых кресел, крышек от сумок-термосов и сломанных лыж – дешевых, вульгарных, токсичных предметов, которые либо сразу разлагаются, либо остаются неизменными до той поры, когда наше Солнце станет белым гигантом.

Нет, не подумайте, ненависти к Тобиасу у меня нет. А когда его машина въезжает в гараж, я понимаю, что вижу в нем того, кем сам мог бы стать; все мы будем такими, если утратим бдительность. Равнодушными и самодовольными, прячущимися под масками, исполненными такой ярости и презрения к человечеству, такой алчности, что единственной пищей для нас будет собственная плоть. Он словно пассажир переполненного больными самолета, потерпевшего крушение высоко в горах; оставшиеся в живых, не доверяя чужим органам, вгрызаются в собственные руки.

– Кенди, милок! – с сердечностью, которая приправлена изрядной порцией иронии и сарказма, ревет Тобиас, грохая моей дверью, после того как обнаружил, что в доме Клэр никого нет, если не считать свернувшегося калачиком Дега. Я вздрагиваю, делаю вид, что увлечен программой телевидения, и мямлю: «Привет». Он замечает журнал:

– Низкопробное чтиво, а? Я-то думал, ты интеллектуал.

– Забавно, что именно ты говоришь о низкопробном чтиве, Тобиас…

– Что? – рявкает он, как человек в наушниках с плеером «Сони» в кармане, у которого спросили дорогу. Тобиаса не интересуют предметы, не входящие в сферу его интересов.

– Ничего, Тобиас. Клэр в ванной, – добавляю я, указывая туда в тот самый момент, когда из-за угла появляется Клэр, щебеча и закалывая волосы заколкой-бантиком.

– Тобиас! – восклицает она и подбегает за поцелуем, но Тобиас в замешательстве – он никак не ожидал обнаружить ее в столь интимной обстановке в моем доме и не желает целоваться.

– Извините, – говорит он. – Похоже, я не вовремя.

АРМАНИЗМ:

названная по имени Джорджио Армани приверженность к цельнокроеному и, что более важно, сдержанному стилю высокой моды, разработанному итальянским кутюрье. Арманизм – это отражение внутреннего стремления к самоконтролю.

При мысли о том, что Тобиас воспринимает жизнь как неособенно-смешную-французскую-комедию, которая разыгрывается исключительно для него, мы с Клэр закатываем глаза… Клэр все же тянется и целует его. (Разумеется, он высокого роста.)