Дуглас Коупленд - Поколение Х

Наконец как-то в полдень, едва очнувшись, Бак сказал Арлин:

– Арлин. Я тебя очень люблю. Любишь ли и ты меня?

Разумеется, Арлин ответила: «Да», на что Бак сказал:

– Согласна ли ты пойти на большой риск и помочь мне? Мы сможем быть вместе, а я помогу тебе покинуть Техлахому.

Арлин пришла в восторг от обоих предложений и ответила: «Да, да», и тогда Бак объяснил, что ей придется сделать. Очевидно, волны, генерируемые влюбленной женщиной, как раз той частоты, какая нужна для запуска двигателя и взлета космического корабля. Если Арлин поднимется с ним на корабль, они улетят, и Бак сможет вылечиться от космического отравления на лунной базе.

– Ты поможешь мне, Арлин?

– Конечно, Бак.

– Тут есть одна загвоздка.

– Да? – Арлин замерла.

– Понимаешь, после взлета воздуха в корабле хватит только одному. Боюсь, тебе придется умереть. Прости. Но, разумеется, как только мы попадем на Луну, я оживлю тебя с помощью надежного аппарата. Так что на самом деле – никакой опасности.

Арлин взглянула на Бака, слеза скатилась по ее щеке, сбежала с губы на язык и показалась солоноватой, как моча.

– Прости меня, Бак, но я не могу этого сделать, – сказала она и добавила, что лучше ей перестать ухаживать за ним.

Огорченный, но не удивленный, Бак снова заснул, а Арлин поднялась наверх.

К счастью, в этот день уволили из парфюмерного отдела Далин, младшую из дочерей, и теперь уже она могла присматривать за Баком, а Арлин устроилась в закусочную, и ей уже некогда было заниматься Баком и злиться на него.

Поскольку Бак был опечален, а у Далин оказалось много свободного времени, потребовалось всего лишь несколько минут, чтобы расцвела новая любовь. Через несколько дней Бак обратился с уже известной нам просьбой к Далин:

– Помоги мне. Я так тебя люблю.

Но когда Бак дошел до момента, где Далин надо было умереть, она, как и ее сестра, замерла.

– Извини, Бак, я не могу сделать этого, – промолвила она, добавив, что лучше ей перестать ухаживать за ним. Вновь расстроившись, но ничуть не удивившись, Бак заснул, а Далин направилась наверх.

Надо ли говорить, что история повторилась. Далин устроилась в придорожную забегаловку, а Сирену, среднюю, уволили из отдела в «Вульворте», и теперь настал ее черед заботиться о Баке, который был уже не новинкой в подвале, а обузой – того сорта, какой, скажем, становится для детей собака, когда они спорят, чья очередь ее кормить. Когда же как-то в полдень появилась с обедом Сирена, Бак смог лишь вымолвить:

– Боже, и тебя, девочка, тоже уволили? Неужели ни одна из вас не может удержаться на службе?

Сирену это ничуть не задело.

– Это лишь мелкие приработки, – сказала она. – Я учусь живописи и когда-нибудь стану такой художницей, что сам мистер Лео Кастелли из нью-йорской художественной галерии «Лео Кастелли» пришлет за мной спасательную экспедицию и увезет меня с этого богом забытого астероида. Вот, – она ткнула в грудь Бака тарелку сырого сельдерея с морковкой, – жуй сельдерей и закрой рот. Похоже, тебе не хватает клетчатки.

Итак, если раньше Баку казалось, что он влюблен, то теперь он понял, что это были лишь миражи, а Подлинная его Любовь – Сирена. Затем несколько недель он смаковал свои полчаса, рассказывая Сирене о небе, каким он видел его из космоса, и слушая ее рассказы о том, какими бы она нарисовала планеты, если бы знала, как те выглядят.

– Я покажу тебе небо, а ты поможешь мне покинуть Техлахому – если согласишься поехать со мной, Сирена, любовь моя, – закончил Бак изложение плана побега. А когда Сирена узнала, что ей придется умереть, она просто сказала: «Понимаю».

На следующий день, когда Бак очнулся, Сирена подняла его с кровати и отнесла наверх; по пути он задел ногой старый семейный портрет в раме, и тот упал.

– Не останавливайся, – сказал Бак. – Время уходит.

Был холодный серый день; Сирена по желтой осенней лужайке пронесла Бака в корабль. Внутри, когда они закрыли двери и сели в кресла, Бак из последних сил включил зажигание и поцеловал Сирену. И действительно, любовные волны ее сердца запустили двигатель, корабль взмыл высоко в небо и вышел из гравитационного поля Техлахомы. И перед тем как потерять сознание и умереть из-за отсутствия кислорода, Сирена увидела, как с лица Бака, словно с ящерицы, кусками слезает на приборную доску бледно-зеленая кожа, скрывавшая молодого розовощекого астронавта, а снаружи на черном фоне, заляпанном звездами, словно пролитым молоком, бледно-голубым шариком мерцает Земля.