Евгений Гришковец - Асфальт

– Да звони, когда хочешь! – сказал Миша, усмехнувшись.

– Боюсь, Миша. Ох, боюсь! Но я ей позвоню, а потом тебе, ладно?

– Звони, старик. Если невмоготу, звони.

Миша взбудораженно ходил по комнате от дивана к балконной двери. Он не мог найти себе места. На часах было всего три часа дня. Он решил пойти к Володе в студию, пойти ненадолго. Зайти, отметиться и уйти. Главное, с Аней. И тогда всё наладится окончательно. Но до того, как надо было выйти из дома, оставалось ещё много времени. Миша держал свой телефон в руке и думал, кому бы позвонить. «Позвоню-ка я Соне, – придумал он. – Позвоню ей. Мне она не сказала, когда звонить, значит, могу сейчас. А позвоню-то я ей в последний раз! Всё. Наша лирическая история с ней закончилась», – подумал он без сожаления, но и не без трепета.

– Соня, привет! – сказал он, стоя с телефоном у балконной двери и глядя на ненастье за стеклом.

– Здравствуй, Миша, – был спокойный ответ.

– Вот, звоню предупредить. Телефон твой я Сергею дал. Он тебе будет звонить вечером, как ты и сказала. Ох, Соня, что ты делаешь с мужиками!

– Мишенька, я не очень могу говорить. Я за рулём, еду домой от мамы.

– Да я, собственно, всё сказал, что хотел. Он будет тебе звонить.

– Очень хорошо, пусть звонит, – всё так же спокойно ответила она.

– Вот и закончилась наша странная, непроговорённая история. И можно сказать, что мы прошли по грани, – сказал Миша, оглядываясь, нет ли рядом Ани.

– Миша! Я за рулём, погода ужасная, видимости никакой, снег лепит в стекло. Давай потом поговорим.

– Давай. Извини! Только «потом» не будет. Но это не беда. Пока. Ты чудесная!

– Пока, Миша.

Этот разговор Мишу вывел из состояния возбуждённой радости и энергичного подъёма сил. Его задело. Он подумал, подумал и не признался себе, что это ревность его огорчила. Он подумал ещё и решил, что это точно не ревность.

– Чёртово самолюбие! – сказал он себе тихо. – Хотя какая разница? Ревность, самолюбие: не один ли чёрт? Эх, Соня, Соня.

Он постоял ещё немного, глядя в окно. Дальних домов и кусочка проспекта видно не было. И шума, долетавшего всегда с проспекта, тоже не было слышно. Снег мокрый и неуютный тяжко опускался на столицу, обрезая обзор и обрубая все звуки своей пеленой и шелестом.

Потом он позвал Аню из детской на кухню. Они сели за стол.

– Ничего не подумай лишнего, – сказал ей Миша, глядя на свои руки, лежащие на столе, – но я завтра утром полечу в Петрозаводск. Планировал полететь в среду, но понял, что тянуть не стоит, и полечу завтра. А в среду уже вернусь. Не волнуйся, там ничего страшного и опасного. Там исключительно производственные проблемы. А та история, которая меня напугала и из-за которой я предпринял меры безопасности… – Миша горько усмехнулся, – эта история закончилась, как и началась, неожиданно. Просто, Анечка, нарвался я случайно на дурацкое приключение. Потом расскажу, вместе посмеёмся. Вот что я хотел тебе сказать.

– Понятно, – ответила Аня очень спокойно, глядя на него, – во сколько летишь?

– В семь тридцать утра за мной заедет Лёня и отвезёт в аэропорт. Во сколько в среду вернусь, ещё не знаю. Расписание не посмотрел.

– Я тебе не сказала, я же машину свою стукнула.

– Когда?

– В пятницу. С работы ехала и стукнула. Но не сильно, издалека даже не видно. Но я расстроилась.

– Ты поэтому мою брала?

– Миша! Ну это свинство! Я же тебе говорила, мою заблокировал какой-то…

– Извини, милая! Извини.

– Обидно, что сама же виновата. И ситуация была неприятная. Я испугалась. Автобус впереди так резко…

Мишин телефон издал опостылевший звук. Миша скривился. Звонил Стёпа.

– Это Стёпа звонит. Извини, Анечка!

– Он что, всегда будет звонить, когда нам надо поговорить? – сказала она. Но сказала не сердито.

Миша ответил на звонок.

– Миша, Миша, привет! – быстро заговорил Стёпа.

– Здравствуй, Сёпа! Чем обязан?

– Прости, что беспокою! У меня один короткий вопрос. Мне тут позвонила Жанна…

– Кто?

– Ах да!… Ты же не знаешь, как её зовут. Жанна – это та барышня, которая меня очаровала в клубе, а потом разочаровала дома. Но это не важно. Я ей по неосторожности и широте души оставил свой номер. Она звонила… Ой, что это я так подробно-то?! Прости, Миша! Она гдето потеряла свою перчатку. Говорит, дорогая перчатка. Я у себя дома всё перерыл – нету. Может, у тебя в машине осталась?

– Перчатка? – переспросил Миша, глядя Ане в глаза. Он снова готов был расцеловать Стёпу. – Коричневая? Расшитая такая?