Юрий Шестов: Ранетки

Мои обидчики ушли. Я стоял возле останков шалаша, где мне было так хорошо и солнечно всё лето. Один раз, в начале каникул, мне его уже кто-то ломал. Тогда я построил шалаш заново. Строить его сейчас не было смысла.

Жизнь торопливо давала урок за уроком. Было только непонятно, в чём заключается домашнее задание.

Я сложил доски в штабель. На следующий день отец взял лошадь и мы увезли эти доски и несколько брёвен к сараю. Накладывая доски на телегу, отец спросил: “Ребятишки сломали шалаш?”

– “Они”, – ответил я без всякого сожаления. Было понятно, кого он имел в виду.

– “Витька шкодливый пацан. Хитрый. Но плохо кончит. Вовремя остановиться – большое дело, а этот не сможет, зарвётся. Думает – всех перехитрит. На каждое ядие есть своё противоядие”, – он посмотрел на меня и весело подмигнул.

Перед самой школой выдалось несколько погожих, удивительно прозрачных и ласковых дней. В один из них, тихим утром, я сидел на корточках возле своего соснового чурбана и делал платформу для игрушечного вездехода. Рядом, стоя на коленях, пристроился Вова Михальцов, навалившись грудью на чурбан. Я пытался из кусочков дранки сбить платформу, а Вова всей душой усердно соучаствовал в этом деле. Иногда он помогал мне – поддерживал планки или держал гвоздь плоскогубцами с одной стороны, пока я загибал его с другой. Планки сбить было легко, но как только мы начинали загибать гвозди, планки трескались. Надо было придумать другой способ. Вова напряженно думал. Поначалу он предлагал наивные инженерные решения, но постепенно его техническая мысль становилась более зрелой. Когда он предложил использовать пластилин, я сказал что пластилин отвалится. Вова упорствовал. Тогда я сходил в сарай, нашёл в коробке со всякой своей всячиной кусок бурого пластилина, отломил немного и принёс Вове со словами: “На, попробуй прилепить его к доске так, чтобы ось не отваливалась”. Он приступил к эксперименту.

Я вообще любил возиться с младшими ребятишками. Моих сверстников поблизости не было. С одноклассниками я не общался – мы жили далеко от школы, да и не было как-то у меня желания сойтись с кем-нибудь из них поближе. Я читал ребятишкам, рассказывал сказки или что-нибудь из прочитанного в книжках, журналах или услышанное от взрослых, учил их что-нибудь делать своими руками. Иногда я заклеивал им проколотые велосипедные камеры, подтягивал гайки на детских велосипедах, ремонтировал как мог игрушки. Порой устраивал экспедиции за пределы двора, собрав человек пять-семь малолеток. Мы ходили вдоль илистого берега Иртыша до островов, исследовали пойму, где после весеннего половодья образовывались многочисленные прудики с лягушками и мальками. Пойма в таких местах зарастала камышом и осокой, там было интересно. Я даже мог в случае необходимости заплести косички и вплести бантик какой-нибудь маленькой девочке, прибившейся к нашей компании.

Не всегда такие походы были полны идиллии. Однажды мне досталось по зубам от каких-то хулиганистых ребятишек. Мои подопечные сбились в испуганную молчаливую стайку, пока я барахтался с предводителем в траве. Нападавшие оценили по достоинству мою бескомпромиссность и предложили заключить мир. Мы пожали друг другу руки, путём перебора нашли общих знакомых, и с тем расстались. Мои ребятишки обрели голос и выразили сожаление, что я не побил нападавших ещё сильнее. Кое-кто даже поставил мне в укор примирение, заподозрив в трусости. Только одна девочка молчала и со слезами в широко раскрытых глазах смотрела, как из моей разбитой губы сочится кровь.

Я и сам понимал, что моё решение никак нельзя назвать героическим. И всё же я чувствовал, что поступил правильно. Усомнившимся в моей доблести я в качестве слабого утешения привёл пословицу, которую слышал от мамы – худой мир лучше доброй ссоры. Пословицу пришлось долго объяснять. Кто-то удовлетворился народной мудростью, кто-то так и не смог примириться, что я не разгромил противника в пух и прах.

Намучавшись с пластилином, Вова наконец-то оставил свою идею и предложил следующую – использовать верёвку. Я и сам уже собирался сделать платформу из доски, насверлить отверстий и, продевая через них проволоку, притянуть все шесть осей к платформе.

– “Молодец”, – поощрил я юного изобретателя, – “Только вместо верёвки давай возьмём медную проволоку”. Вовка расцвёл.

Я увидел, как от дома к нам на рысях понёсся Вовин брат, Серёга. Он подбежал, запыхавшись, и за одно дыхание вывалил последюю новость нашего двора: “Тебя две какие-то девки ищут, ругаются чего-то. Ты бы убежал на всякий случай”.