Светлана Борминская - Дом золотой

Значит так, многие тогда Эдуарда увидели и многие согласились, что он кощей, и только одна такая, Грехова, из засыпного дома у реки, сочла его элегантным и похожим на фаллический символ индейцев-майя. Что было, мягко говоря, притянуто за уши, если не выразиться менее изящно. Тем более что блеклая свободного покроя одежда Бересклетова, на самом деле очень дорогая, отнюдь не выглядела для русской глубинки дорогой, и если бы на улице узнали истинную цену в английских фунтах костюма нового соседа, многие бы начали плеваться в недоумении.

Наконец, где-то через два дня, как уложили асфальт, привезли генеральшу. Сам Эдуард и привез. Генеральша была посимпатичнее – высокая, голенастая, подстриженная «под мальчика» и с очень подвижной шеей, все разглядывала и улыбалась через раз, и когда выкатилась из машины в своих кремовых бриджах и синей кофте на бретелях, и когда поздоровалась с толпой бабок, которые снова были тут, как часовые у мавзолея.

Эдуард называл ее при всех Любашей и Лялею. Ляльке было на первый и сто первый взгляды – лет пятьдесят, как и самому.

Веселая женщина, согласились все, слушая через забор ржание генеральши.

Чужая радость, если ты, конечно, не убийца, обычно вызывает ответную улыбку. Бабки, ухватив под мышки своих продолжателей родов, разошлись по домам и новых соседей признали.

А что, в Москве – Кремль, в Петербурге – Эрмитаж, а на Пухляковской улице – Эдуард с Лялею. И ничем не хуже. Опять же – асфальт сиреневый и фонари сверкают!

Жить можно.

Конечно, в конкурсе Мисс кошачья Вселенная Тиша не участвовала, но на улице Пухлякова Тишкиной красотой любовались многие старухи.

Фаина даже боялась за кошачью жизнь, как бы не извели серую красу от зависти. Убить кошку – секундное дело. Кошачья голова не больше яблока и такая же твердая.

Как-то в позатом году не дала тетя Фая последнего котенка одной такой, Рукова фамилия. Очень ценились на улице котята от Тишки – воспитанные, опять же мышеловы. Кошки, надо вам сказать, как и люди – разные бывают, от на редкость дурных до необъяснимо умных. Так вот, не дала Фаина Руковой котенка, а через два дня пришла Тиша домой на трех лапах, волоча раздавленную четвертую.

Горе.

Залила Фаина кошачью лапу йодом, не спала пять ночей, плакала вместе с кошкой, так было, не передать, хорошо – выздоровела, а если бы нет?

Она была из высшей кошачьей касты – умеющих открывать любую дверь лапами и сильной усатой мордой, умной и глазастой. Конечно, если дверь не закрыта на английский замок или, хуже того, щеколду. Открывала дверь, толкая ее лапами, не только изнутри, но могла открыть и снаружи – зацепив когтем за дверное полотно, тянула изо всей силы дверь на себя.

Тишка была редкой кошкой, но для любой большой собаки, которых бегало по Соборску видимо-невидимо, такая кошачья одаренность большой ценности не представляла.

Собаки, бездомные и домашние, были бичом соборских кошек. Собаки ели кошек или просто разрывали их на спортивный интерес, особенно в зимнюю бескормицу. К сожалению – это правда жизни последних злых лет. У многих на улице ушли и не вернулись Пушки и Мурочки. Именно зимой, когда кошка вязнет в снегу, и собаке на длинных ногах догнать ее помогает голод – тетя Фаина беспокоилась особенно.

Собаки…

Была еще одна опасность.

Тетя Фая сажала перед собой кошку и втолковывала ей, как старой глухой бабке с вредоносным характером:

– Тишка! Дура старая! Не воруй фазановских декоративных кур. Тебя уу-убьют! Ведь кошка не стоит ни копья! А как мы без тебя, Тиша?..

Из-под стола на двух беседующих женщин печально смотрели два котенка этого лета, один в полоску, другой сливочный.

– Разве тебе мало молока? Разве тебе мало творога?

Кошка отворачивалась от тети Фаи и, не мигая, смотрела в окно на деда Сережин забор, за которым кудахтали золотые фазановские курочки. Так алкоголик смотрит на запотевшую бутыль самогона, так беременная девушка раздевает глазами банку с солеными огурцами…

– Боже ж мой! Ведь тебя убьют! – в исступлении хваталась за свои торчащие под разными углами уши тетка Фаина. – Разве жизнь можно сравнить с курою?!

– Понимала бы чего, – коротко муркнув, тяжело падала на четыре лапы серая, как мышка, Тишка. – Пошла я… Котяты, за мной!

И пара мелких котят, высунув алые языки, бежала за своей большой мамкой в огород. Учиться кошачьему нелегкому ремеслу, в котором ловля мышей отнюдь не главное – занимательное хобби, не более того.