Светлана Борминская - Вы просили нескромной судьбы? или Русский фатум

Если бы они только знали, что творилось сейчас с людьми, счастья дождавшимися, они, возможно, перекрестились бы и попросили ничего в своих тихих, спокойных жизнях не менять. Ведь человек порой просит то, что ему совсем не нужно, а ему хочется, а оно и не нужно, если рассудить здраво на трезвую, как стеклышко, голову, а не на пьяную в какой-нибудь хлам.

Вот как, допустим, Ленин попросил, и ему досталось...

В то утро в Москве пели птицы, словно и не Москва была вокруг, а Курская какая-нибудь губерния... Владимир Ильич Чугунов проснулся раненько и долго не открывал глаза, прислушиваясь к соловьиным трелям за окном своей квартирки... Он любил просыпаться пораньше и слушать, что творится за окнами.

Уже больше десяти лет Владимир Ильич трудился двойником своего тезки, фотографируясь со всеми желающими на Красной площади в ясную погоду зимой и летом. Хороший заработок... Хотя последний год приходилось все больше накладывать грим и безбожно пудрить лысину... Чугунов старел и все больше становился похож на собственного деда Григория, а не на светоча Октябрьской революции.

«Жизнь только к шестидесяти годам начала налаживаться, – размышлял Владимир Ильич, возвращаясь на гудящих ногах на пятый этаж своей древней хрущевки. – Даже секс наладился, – отмечал он, близко снюхавшись с двумя отличными девушками – фриками Надежды Бабкиной и Мерилин Монро.

Вот из-за возрастных проблем он и сходил в храм в те три дня, когда икона была в Москве, озвучив просьбу – стать настоящим Лениным , чтобы работать на Красной площади в обличье вождя мирового пролетариата и не бояться больше усыхания собственной кожи. « Ленину-то все равно, а мне – прибавка к пенсии, жизнь-то в Москве дорогонькая», озвучил он свое желание в храме и стал ждать.

Ждал-ждал, но как мазал себя гримом перед зеркалом в ванной, так и продолжал мазать целых две недели после посещения храма. Как был слегка сходен, так и остался, смирясь поневоле с текущим от майского солнца гримом и отходя за угол и подправляя его, как все время делал в жару... А в прошлую пятницу неожиданно умер! Прямо на Красной площади в конце рабочего дня.

Лежал на синей брусчатке в синем галстуке в горошек, в жилетке потертой... Брючки черные задрались, обнаружив черные хлопчатые носки, пиджак и кепка почти ленинские валялись где-то метрах в двух, словно отползли от умершего хозяина подальше, надеясь, что подберет их кто-нибудь, вполне еще живой , и поносит... И хитрое выражение на лице Чугунова, которое не стерлось вместе со смертью, зачем-то осталось...

– Кто тут фрик Ленина?.. – спросил с верхотуры роста какой-то человек хриплым голосом. – Где он лежит?.. Ага, видим... Там труповоз за ним приехал.

Толпа норовила потихоньку разбрестись, было совсем уж поздно, и к покрытому куском полиэтилена фрику подошли два санитара с носилками. Одним был тот самый Максимилиан Хруслов .

Санитары, не торопясь, загрузили мертвого старичка в машину «Скорой» и закурили... Водитель с кем-то оживленно разговаривал по рации, время терпело, и можно было перекурить...

– Ага... ага, слушаюсь, – дважды повторил водитель. – Все, поехали, сейчас сгрузим покойничка – и домой.

– В какой морг? – поинтересовался Максимилиан, зело уставший за длинную смену.

– Да не в морг, не в морг!.. – Водитель хмыкнул и вытер матерчатой кепкой вспотевший лоб.

Санитары пожали плечами и сели в кузов машины, где лежал напудренный и симпатичный покойник.

– Похож на кого-то. – Максимилиан с удивлением разглядывал новопреставленного в жилетке и с красной вялой гвоздикой в петлице.

Второй санитар на покойника не смотрел, он категорически не любил покойников и разговора с Максимилианом не поддержал.

Чугунов помнил, как внезапно умер – на том самом месте, где стоял, примерно в ста шагах от коробки Мавзолея.

...как глубокая черная бархатная дыра раскрылась над головой и засосала его в себя за пару секунд, даже не поперхнувшись маленьким мужчиной.

...потом он урывками оживал и видел, как его роняют на заплеванный каменный пол, потом снова несут и до обидного неаккуратно раздевают на каком-то металлическом столе и кладут в ванну.

Он очнулся и обвел глазами место, в котором находился, лишь не мог пошевелить ни рукой, ни ногой, видел темноту и свет, а когда стал различать быстро чередующиеся лица людей, жадно глядевших на него, – внезапно понял, где он!..