Беверли Бартон - Выход из мрака

Джонни Мак допил бренди, поставил бокал на ночной столик и поднялся. Стоя спиной к Монике, сказал:

— Я только что узнал, что у меня, кажется, тоже есть.

— Что есть? — спросила Моника, но участившееся сердцебиение и ощущение пустоты под ложечкой сказали ей, что она уже знает ответ. Возможно ли, что он случайно наградил ребенком какую-то женщину? Нет, не может быть. Джонни Мак Кэхилл всегда занимается только безопасным сексом.

— Сын, — ответил он. — Четырнадцатилетний. Моника перевела задержанное дыхание, и мгновенное облегчение разлилось по ее телу. Четырнадцатилетний. Значит, ребенок из далекого прошлого. Из жизни до приезда в Техас.

Она соскользнула с кровати, подняла с пола черно-красный полосатый халат и накинула его на плечи.

— Пойдем, я сварю крепкого кофе. Никто не должен знать.

Моника положила ладонь ему на спину.

— Ты ведь доверяешь мне?

— Да.

— Тогда пойдем. Сначала кофе, потом разговор. Десять минут спустя они сидели в гостиной — большой, профессионально убранной в современном стиле комнате. Две фарфоровые чашки стояли нетронутыми на серебряном подносе, который Моника опустила на кофейный столик.

— Ну, рассказывай, — сказала она. — Почему ты думаешь, что у тебя может быть четырнадцатилетний сын?

Джонни Мак поднялся, подошел к стоящему в углу письменному столу из стекла и металла, вытащил из-под пресс-папье конверт и вернулся. Протянул его Монике, потом сел рядом:

— Посмотри, что там.

Моника вытряхнула из конверта содержимое. Письмо, написанное на линованной бумаге. Газетная вырезка. И небольшая фотография. Быстро просмотрела письмо и вырезку, потом взглянула на фото. Красивый темноволосый мальчик с тонкими чертами лица, миндалевидными черными глазами и обаятельной улыбкой. Улыбкой Джонни Мака.

— Bay! — Единственное слово вырвалось из ее уст вместе с задержанным на какое-то время дыханием.

— Значит, полагаешь, он может быть моим? Моника перевела взгляд со школьного фото на черно-белую газетную фотографию.

— Ты знаешь ее? Мать мальчика.

Джонки Мак избегал ее прямого взгляда. Он смотрел мимо, в сторону застекленной двери, ведущей на балкон.

— Да, знаю. Вернее, знал. Пятнадцать лет назад.

— Близко знал?

— Мы с Лейн не были любовниками, если ты спрашиваешь об этом.

Моника заметила страдальческое выражение в глазах Джонни Мака. Едва уловимое. Но оно было.

Эта женщина — Моника прочла ее имя в газете, — эта Лейн Нобл Грэхем что-то значила в свое время для Джонни Мака и, хотел он признавать это или нет, явно продолжала значить.

— Мальчик похож на тебя, — сказала Моника. — Не может он быть сыном кого-то из твоих родственников?

— Не исключено. — Джонни Мак развел колени, свесил руки и сплел пальцы. — Я вот что хочу понять — зачем кто-то прислал мне это письмо? Кто прислал, черт возьми? И если этот мальчик, Уилл Грэхем, мой сын, зачем было ждать столько лет, чтобы сообщить мне? — Он стал сгибать и разгибать пальцы, сплетая и расплетая их. — Если мальчик — сын Лейн, он не может быть моим.

— Ты уверен? — спросила Моника. — Разве не могло быть так, что в ту ночь ты оказался слишком пьян, или то было единственный раз, о котором ты забыл, или…

— Я никогда бы не забыл, что занимался любовью с Лейн.

От его голоса Моника похолодела внутри и снаружи, словно арктический ветер внезапно принес мороз. Так сильно подействовало на нее не то, что он сказал, а как сказал. Джонни Мак был влюблен в эту женщину. И это поразило Монику. Она думала, что Джонни Мак не способен влюбиться.

— Если она его мать, как утверждает газетная статья, — Моника потрясла вырезкой, — быть твоим сыном он не может.

Джонни Мак потер ладонями бедра, потом шлепнул по коленям и встал.

— Утром я первым делом позвонил Бентону Пайку, и он отправил частного детектива разузнать о мальчике все, что возможно.

— Значит, ты сделал все, что мог. Связался со своим адвокатом, и теперь это дело расследуется. Возможно, тот, кто написал тебе, чего-то от тебя хочет. Например, денежного вознаграждения.

— Да, Бентон сказал то же самое, но интуиция говорит мне, что письмо это правдивое, что Уилл Грэхем — мой сын.

— Если ты так озабочен этим, то почему не поедешь в… — Моника взглянула на название газеты, — в Ноблз-Кроссинг и…

— Я когда-то поклялся, что раньше рак на горе свистнет, чем я поеду туда.

— Тогда ты не знал, что, возможно, оставил там незавершенное дело.

— Я оставил много незавершенных дел. Джонни Мак открыл балконную дверь, вышел наружу и так ухватился за ограждение, что побелели костяшки.