Фазиль Искандер - Должники

Потом по дороге мне пришло в голову, что, шагая рядом с велосипедом, легче и безопасней предаваться мечтам, чем верхом на велосипеде, и потому решил больше им не пользоваться. В конце концов велосипедисту состязаться с автобусом все равно, что легковесу выходить на ринг против тяжеловеса.

Придя домой, я поставил свой велосипед в сарай и больше о нем не вспоминал.

Примерно через месяц к нам домой пришел мой дальний родственник и напомнил о нем. Вообще, если к вам приходит ваш дальний родственник, которого вы давно не видели, ничего хорошего не ждите. Вы пережили трудные годы становления и еще чего-то там, а он в это время пропадал черт его знает где. А потом, когда вы встали на ноги и даже приобрели собственный велосипед, он как ни в чем не бывало приходит к вам домой, улыбается всеми своими тридцатью двумя резцами и начинается великое кумовство.

Представьте себе крепыша небольшого росточка, в несгораемой кожаной тужурке, с мощным мозолистым рукопожатием. Работает в городе на бензоколонке, а живет в деревне в десяти километрах от города. Он еще крестьянин, но уже рабочий… Он воплощает в одном лице оба победивших класса.

И вот стоит передо мной этот самый Ванечка Мамба, и такая сила жизни прет из каждой складки его кожаной тужурки, лучится в золотистых глазах, в плотных зубах, похожих на костяшки газырей, что кажется, захочет — и выпьет пивную кружку бензина, закурит сигарету, и ни черта с ним не будет.

— Привет, — говорит и жмет руку. Такое, знаете, крепкое рукопожатие волевого мужчины.

— Здравствуй, — говорю, — Ванечка, какими судьбами?

— Слыхал, велосипед продаешь, хочу купить.

Не знаю, откуда он взял, что я продаю велосипед. Я даже не подозревал, что он знает о его существовании. Но Ванечка Мамба один из тех людей, которые знают о вас больше, чем вы сами о себе. «А почему бы не продать, -думаю я, — очень даже кстати…»

— А что, — говорю, — продам.

— Сколько?

— Сначала посмотри…

— А я уже смотрел, — говорит он и улыбается, — вижу, сарай открыт…

Велосипед стоил рублей восемьсот старыми деньгами. Скинул сотню на амортизацию.

— Семьсот…

— Не пойдет.

— А сколько дашь?

— Триста!

Ну, думаю, сейчас начнется встречный процесс. Один будет повышать, другой понижать. В какой-то точке интересы сольются.

— Хорошо, — говорю, — шестьсот.

— Брось, — говорит, — трепаться, триста рублей на улице не валяются.

— А велосипед, конечно, валяется?

— Кто же сейчас ездит на велосипеде? Одни сельские почтальоны.

— Зачем же ты покупаешь?

— Мне на работу далеко ездить, я временно, пока машину не купил.

— Покупаешь машину, а торгуешься из-за велосипеда.

— Потому, — говорит, — и покупаю машину, что торгуюсь из-за велосипеда.

Ну что ты ему скажешь? На то он и Ванечка Мамба, человек хорошо известный в нашем городе, особенно в шоферских кругах.

— Ну хорошо, — говорю, — за сколько купишь?

— А я сказал. Не пойдешь же ты с ним на толчок.

— Не пойду.

— В комиссионке тоже не примут.

— Ну ладно, — говорю, — бери за четыреста, раз ты все знаешь.

— Ладно, — говорит Ванечка, — беру за триста пятьдесят, чтоб и тебе и мне не было обидно. Все же мы родственники.

— Черт с тобой, — говорю, — бери за триста пятьдесят. Но откуда ты узнал, что я продаю велосипед?

— А я, — говорит, — видел, как ты ездишь на нем. Думаю — этот долго не наездит: или разобьется, или продаст.

Ванечка хозяйственно оглядел комнату и говорит, опять же улыбаясь всеми своими газырями:

— Может, еще чего продашь?

— Нет, — говорю, — пока с тебя хватит. Мы вышли из комнаты. Я стоял на крыльце, а он спустился во двор и вывел из сарая велосипед.

— А где же, — говорит, — насос?

— Пацаны стащили.

— Ну вот, а еще торговался, — говорит Ванечка, садится на велосипед и, объезжая двор, поучает: — Надо повесить замок на сарай. Я тебе привезу хороший замок.

— Замок, — говорю, — не твоя забота. Ты мне деньги давай.

— Вот в воскресенье продам груши и привезу деньги, — говорит Ванечка и, не слезая с велосипеда, выезжает со двора.

Не понравилось мне это. Но что поделаешь, как-никак родственник, хоть и дальний. Я и раньше говорил, что лучше один близкий друг, чем десять дальних родственников. Но не все это понимают, особенно в наших краях.

И вот встречаю его через неделю на улице.

— Ну как, продал груши?

— Продал, но сам знаешь, в этом году на них такой урожай, что выгодней свиньям скормить.

— Что ж, ты ничего не выручил?