Фазиль Искандер - Море обаяния

Он приказал двум студентам так расставить стулья, чтобы я, опираясь пятками на край одного стула и упираясь затылком в край другого стула, мог, не прогибаясь и не проваливаясь, возлегать между двумя стульями.

Этим же студентам он велел поднять меня и водрузить между стульями. Меня действительно водрузили, и я чувствовал невероятную боль в затылке и животе. Не от баланды, конечно, а от напряжения этой ужасной позы. Но я решил играть до конца и с минуту терпел это чудовищное напряжение. Я боялся только одного: как бы он еще не уселся на мой живот, демонстрируя силу гипноза. Но, слава богу, этого не произошло, и он, наконец, мазанув меня рукой по лбу, приказал:

Просыпайся, ты в кругу друзей!

Я с удовольствием провалился между стульями и вскочил под хохот и аплодисменты.

Растопырив руки и лучась своими яркими глазами, Борзов неподвижно стоял посреди комнаты, как на арене цирка.

Твой гипноз липа, воскликнул я, я все делал нарочно!

Вот как, ответил Борзов, нисколько не смущаясь и еще ярче залучившись глазами, тогда вытянись между стульями сам!

Я придвинул стулья приблизительно так, как они стояли. Зацепился пятками за край одного сиденья, придерживая себя руками, уперся головой в край другого сиденья, отпустил руки и рухнул между стульями. Что за черт! Нестерпимая боль в затылке и в пояснице не давала мне продержаться и несколько секунд. Я пробовал удержаться подольше и каждый раз проваливался между стульями.

Ребята хохотали.

Если не было гипноза, кричали некоторые, пусть доест баланду Кузнецова!

Но ведь не было, не было никакого гипноза! Я ведь это точно знаю! Тогда почему же я не сумел повторить опыт? А черт его знает! Может, я исчерпал свои силы, стараясь подыграть Борзову.

Кстати, в связи с гипнозом. Забавный случай рассказал один наш студент. Они с Борзовым ехали в троллейбусе, держась за поручни. Вдруг Борзов чихнул, и так неловко, что брызнул на затылок мужчины, который, тоже держась за поручни, стоял впереди него.

И тот стал ругать Борзова и всю современную молодежь, которая не умеет себя вести в общественных местах. Обычно языкатый, Борзов на этот раз молчал. Мужчина ругается и ругается, а Борзов молчит и молчит.

И вдруг он наклонился к мужчине, что-то шепча ему на ухо. Мужчина мгновенно замолк, и лицо его приняло выражение доброжелательного любопытства. Только что полыхал и вдруг выражение доброжелательного любопытства.

Студент этот, удивленный такой странной метаморфозой, наклонился и сбоку глянул на шепчущего Борзова. О, ужас! Борзов не шептал мужчине, а, прикусив его ухо, замер над ним. Прошло, может быть, пять, может быть, десять томительных секунд. Борзов отпустил ухо мужчины и стал задумчиво глядеть в окно. А мужчина как замер с выражением доброжелательного любопытства, так и остался. До самой остановки, где Борзов и этот студент выскочили из троллейбуса, мужчина ни разу не взглянул на своего обидчика. Кажется, никто ничего не заметил.

Ты что, офонарел?! крикнул студент, очутившись на земле и корчась от смеха.

Я понял, что он иначе не замолчит, спокойно ответил Борзов.

А если б он скандал поднял, если б люди возмутились?

Никогда! ответил Борзов, улыбаясь. Борзов знает свое население.

Борзов говорил, что отец его виднейший казанский адвокат. Вероятно, так оно и было. Возможно, от него он унаследовал ироническое красноречие. Бывая в ударе, он потешал нас лекциями на общественные темы, уснащенными цитатами, вырванными из газет с необычайной комической ловкостью. Мы покатывались от хохота. Он и над собой иронизировал, но, маленькая слабость, ужасно не любил, если кто-нибудь пытался направление этой иронии поддержать.

В общежитии он патронировал и подкармливал двух студентов Штейнберга и Сучкова. Штейнберг перед экзаменами накачивал его лекциями по истории и литературе. А Сучков, начинающий поэт, от его имени писал стихи, посвященные одной студентке, за которой Борзов ухаживал. Борзов эти стихи переписывал своей рукой, громко зачитывал нам, а потом дарил своей красавице. Меня потрясало, как он не боится того, что история происхождения стихов дойдет до его девушки. И в самом деле, так и не дошла! Позже он на ней женился.

Экзамены он сдавал хорошо, иногда даже блестяще, хотя к учебникам почти не притрагивался. Информированность его была огромна. Что скрывать, в те годы я им восхищался. Мне казалось: стоит ему повернуть в себе какой-то рычаг и его невероятная жизненная энергия, расплескивающаяся вширь, пойдет вглубь, и он тогда станет… Но кем? Я не знал.