Мил Миллингтон - Моя подруга всегда против

– Я уже представляю, как завтракаю в этой комнате, – просияла Урсула. – А ты представляешь, как мы завтракаем здесь?

– Минутку… Да, представляю, – подтвердил я, на секунду закрыв глаза, чтобы сосредоточиться. И тут же добавил по-немецки: – А ты представляешь, как мы бурно занимаемся сексом в коридоре?

По взгляду, который Урсула метнула на меня, я понял, что ее фантазии были направлены в другую сторону.

– Хорошо. Здесь – кухня…

В небольшом помещении была собрана коллекция красных, как раскраска дикаря, кухонных шкафов, наверное, самая убогая во всей Англии. Люди обычно молятся, чтобы не докатиться до состояния, когда приходится пользоваться такой мебелью.

– Сюда можно поставить новую кухонную мебель, – мечтательно пропела Урсула. В эту минуту я понял, что она окончательно тронулась умом. – У нас в семье готовит Пэл, – продолжала она. И, непонятно почему понизив голос, добавила: – И стирает тоже. Если купить новый кухонный гарнитур, кухня станет как новенькая, правда?

Я заглянул поглубже в глаза Урсулы, пытаясь обнаружить в них хоть крохотную искорку благоразумия. Тщетно.

– Ага. Или ходить ужинать в «Савой», чего стесняться?

За кухней располагались кладовка и туалет. В кладовке кроме плесени ничего не было, а туалет прикидывался частью дома, в то же время умудряясь вызывать ощущение жуткой неловкости, какая возникает в деревянном сортире на огороде. Однако при виде обоих помещений Урсула возбудилась еще сильнее. Туалет она отнесла к бесспорным преимуществам, потому что дети могут пользоваться им во «время игр во дворе, не топая через весь дом, оставляя грязные следы». Наверное, она имела в виду каких-то других детей, которых собиралась заказать через Интернет, потому что наши дети ни за что бы не согласились пользоваться этой затхлой, холодной конурой, которая, скорее всего, кишмя кишела всякими паразитами. У моей бабушки была уборная во дворе, она до сих пор мне снится как символ мрачной непредсказуемости. Кладовка побудила Урсулу издать восторженный возглас: «Здесь можно поставить холодильник!» Тот факт, что холодильник влезет в комнатенку, разумеется, очень много говорил о ее достоинствах. Я встревожился, прикидывая, сколько еще Урсуле надо осматривать дом, чтобы окончательно впасть в состояние тупого истерического транса или даже упасть в обморок Мы увидели только нижний этаж, а я уже размышлял, не сказать ли мистеру Бердсли, что верх мы осмотрим в другой раз, предварительно накачав Урсулу тазепамом. Но потом решил покончить с осмотром одним махом. Второго раза я бы просто не выдержал. Мистер Бердсли провел нас по лестнице (оказалось, что она «милая», то есть Урсуле мерещилось очарование и элегантность там, где другие люди замечали лишь ряд деревянных ступеней, позволяющих подняться на второй этаж постройки) в ванную комнату с выходом прямо на лестничную площадку.

– Здесь можно поменять сантехнику, вид будет великолепный, – воскликнула Урсула.

Я открыл было рот, но промолчал.

Спален было три: две – одинакового размера и одна поменьше, с фасадной стороны дома. Урсула с ходу присвоила меньшей спальне имя «гостевая» и, не переводя дыхания, продолжила, указывая на стенку:

– Сюда можно поставить книжную полку, правда?

– Да. Сюда… или туда… или в другом доме… Полка у нас такая, что ее везде можно поставить.

Урсула не слушала.

В первой из двух одинаковых спален находился еще один камин. И его придется убрать. В спальне тоже имелся свет, как и в гостиной. Может быть, тот же самый, может быть, похожий – мне трудно судить. Еще один эркер с окном, у которого (любому дураку ясно) можно сидеть летом. Электропроводка подозрительно смахивала на самопальную. Вторая спальня выходила окнами в сад. Я с удовлетворением отметил, что сад ухоженный, не джунгли, сулящие спазм спинных мышц, и вид у него укромный – вся задняя часть засажена высокими елками.

– Сад можно замостить плиткой, – предложил я.

– Нет, нельзя, – вспыхнула Урсула. – Посмотри, какие там клумбы и грядки. А газон какой? Абсолютно правильной формы. Представь, как хорошо сидеть на нем летом.

– Ну, – печально ответил я, – я скорее предпочел бы провести лето, сидя у окна в эркере.

Я полагал, что всякой роскоши с нас уже достаточно, но Урсула заметила в потолке люк, выдающий наличие чердака. Мистер Бердсли раздобыл стремянку, и Урсула, схватив фонарик, белкой устремилась наверх. Охи и ахи гулко зазвучали в пустом пространстве, потом она вернулась, сунула мне в руки фонарик и подтолкнула, чтобы я сам посмотрел. В люк пролезала только голова и одно плечо, поэтому осматриваться было неудобно, но и этого, к моему удовлетворению, хватило, чтобы увидеть потрясающе грязное логово без половиц, в которое сквозь щели между черепицами проникали лучи света. В лучах плясали стаи моли.