Хелен Данн - Трикси Трейдер

— Я ведь этого не делала? Правда?

Кажется, Бладхаунд получает от всего этого невыразимое удовольствие. Ну еще бы: приятно созерцать, как рушится образ снежной королевы, который я холила и лелеяла со дня нашей размолвки с Сэмом.

— Я сказал Киарану, что не видел тебя такой пьяной стой ночи «У Фиби», когда ты приставала к официантам… (О, нет! Нет! Как он мог рассказать эту историю? Киаран решит, что я пьяница. Он не станет помогать человеку вроде меня. Я могу с тем же успехом увольняться прямо сейчас.) Правда, я сказал ему, что у тебя сейчас кризис. ПСТ — пост-Сэмова травма, — добавляет Бладхаунд.

О! Ну тогда все в порядке. Значит, я брошенная пьяница!

— Ни слова больше! — Я вскидываю руки в знак капитуляции. — Довольно. Хватит.

Я полностью уничтожена. Раздавлена. Унижена. Сказать Бладхаунду, что я его уважаю, уже чересчур, а уж непристойные предложения Киарану! Как, во имя всего святого, я посмотрю теперь ему в глаза? Он подумает, что я одна из этих Сэмовых шлюшек. Может, мне эмигрировать? В Австралию, например… О, черт. Я не смогу этого сделать. Они не впускают людей, которые не являются безработными…

— Доброе утро, Трикси. Как мы себя чувствуем в этот ясный солнечный день?

Я подскакиваю на стуле от этого ирландского распева за спиной. Хватаю телефонную трубку, молясь, чтобы Киаран не заметил, что телефон не звонил, и прикидываюсь, что погружена в серьезную беседу.

— Извини, — шепчу я ему, прикрывая рукой микрофон. — Важный разговор. Поговорим позже! — Я отворачиваюсь к экрану, деловым тоном рассуждая о французских рынках.

— Конечно же, дело превыше всего. Но ты уверена, что хочешь меня проигнорировать? Меня. Мужчину, которого ты любишь. Чьи дети будут похожи на…

Я резко разворачиваюсь к нему лицом. Несуществующая телефонная беседа позабыта. Я швыряю трубку и мямлю, не осмеливаясь поднять глаза:

— Ладно. Ты добился своего. — Наверняка лицо мое красно как помидор. — Я налакалась. Признаю. Я не помню ничего после четвертой бутылки. Может, мы, как люди интеллигентные, замнем это дело? — Я гляжу на него умоляюще.

— Ну, не знаю. Я был так тронут… — он делает эффектную паузу, — твоим интересом. Ты хочешь сказать, что не думала обо мне в этом разрезе?

— Нет! — рявкаю я. — Конечно нет. Мы встретились всего два дня назад. У нас чисто деловые отношения. Я не думала о тебе ни в каком разрезе и уж точно не вчера. — Я перевожу дыхание… — В каком разрезе?

Ты серьезно? — Киаран наклоняется поближе ко мне и понижает голос так, что слышу только я. — Но мне казалось… Я хочу сказать, что у трезвого на уме, то у пьяного на языке, так ведь? Ведь спьяну люди выбалтывают все тайны, все глубоко скрытые чувства итак далее. Говорят то, что только мечтают сказать, когда трезвы. Я подумал, что, может быть…

— Не может. Не в данном случае. — Я больше не вынесу этого кошмара. Отодвигаю свой стул подальше, организуя между нами приличную дистанцию. В желудке тяжесть, голова гудит, самолюбие ушло в глубокий минус — Слушай. Ты очень симпатичен мне, но…

Внезапно Киаран и Бладхаунд разражаются хохотом и хлопают друг друга по ладоням. — Попалась! — восклицают они в один голос.

— Что-о?

Их обоих распирает от смеха. Люди начинают оглядываться.

— Сядь, Киаран, — шиплю я, придвигая к нему стул. — А теперь вы с Бладхаундом объясните мне, что происходит. Сделайте милость.

Я игнорирую огонек, мигающий на панели вызова. Высветился номер Джулии. Перезвоню ей позже. И Лили тоже — она оставила мне сообщение насчет специального предложения резиновых перчаток. Йодному из клиентов — его не было на месте вчера, когда я звонила… Бладхаунд очухался первым.

— Мы все сочинили, — говорит он.

— Что?

Голова раскалывается. И зачем это банк умудрился набрать такой большой штат? Здесь явный излишек народа. Здесь, похоже, в два раза больше сотрудников, чем нужно для дела. Я смотрю на Бладхаунда. Я ни черта не понимаю.

— Все, что мы только что наговорили. Мы это сочинили.

— То есть я не говорила, что я тебя уважаю? — тычу я пальцем в его сторону.

— Нет.

Похоже, Бладхаунд и впрямь несколько разочарован. Я почти готова раскаяться, но тут меня одолевает слабость, и мне уже не до того.

— А тебе? — Я смотрю на Киарана. — Я не говорила, что люблю тебя и что-то там о детях?

— О, нет. Увы, нет, — отвечает он. Его глаза поблескивают в свете люминесцентных ламп. — Но хотел бы я, чтобы сказала.

— И ты не упоминал вечеринку «У Фиби»? — с надеждой спрашиваю я Бладхаунда, отвинчивая крышку второй бутылки «Люкозейда».