Эдуард Лимонов - Рассказы

«„Сам“, вон, видишь, в белом шелковом пиджаке!» — Виктор указал мне на группу коренастых мужчин, возглавляемую крупнолицым, обильно загорелым типом в очках с затемненными стеклами. Дядя Изя держал в руке рюмку с ярко-желтым напитком и показывал другой рукой в пол террасы. Вдруг топнул по полу ногой. Другие тоже топнули. Мы приблизились к группе.

«Поздравляю дядь Изю с наступающим юбилеем, — сказал Виктор и от бедра понес руку по направлению к дяди Изиному небольшому, но широкому животу, выступающему из расстегнутого пиджака (живот был затянут в белую трикотажную рубашку поло), — скромный подарок».

Дядя Изя взял сверток. Поглядел на Виктора, потом на меня, стоящего рядом с Виктором.

«Спасибо, Витюша, сладкий», — произнес он наконец и передал сверток оказавшемуся рядом усатому и мускулистому молодому человеку. И хлопнул Виктора по плечу.

«Вот, привез вам Лимонова», — подтолкнул меня Виктор.

«Поздравляю. Желаю вам успехов», — сказал я. «Спасибо… спасибо… — Дядя Изя некоторое время разглядывал меня плохо видимыми мне под затемненными стеклами глазами. — Как же, слышал о вас, читал», — неожиданно объявил он. И приветливо исказив физиономию, протянул мне руку. Мы обменялись рукопожатием, а Виктор прокомментировал вслух:

«Дядя Изя любит читать и хорошо знает русскую литературу».

«Возьмите себе выпить, хлопцы, — дядя Изя, взяв нас за плечи, повернул нас лицами к дому. — Вон, видите, на нижнем этаже — бар. А еще один на третьем». — И он подтолкнул нас в сторону дома.

Мы ушли с террасы в указанную хозяином дверь и обнаружили там хорошо оборудованный бар со стойкой, высокими стульями, диванами и несколькими столами. Бар мог спокойно потягаться с баром небольшого отеля. Несколько барменов, один в белой куртке, распоряжались за стойкой.

«Эдик! — На меня выпрямился от одного из столов худой, с крутой шапкой крупно завитой листвы волос, некто. Шапка с сединой. — Да ты помнишь ли меня? — засомневался он первым. — Я — Мишка, Мишка Козловский, кинооператор. Помнишь, я приходил к тебе в Москве? Ты тогда жил на улице Марии Ульяновой. Я приносил тебе перешивать брюки из израильских посылок…»

Тут я его вспомнил. Вместе с еще одним типом, кинорежиссером, они сняли неплохой фильм об одном из важнейших событий гражданской войны в России — о путче левых эсеров. Теперь он жил здесь и работал в Голливуде. Говорили, что успешно. Я присел рядом с ним и его компанией, состоящей из нескольких уже подвыпивших мужчин, двое из них были американцы с банальнейшими именами — Джон и Стив и такими же, как имена, банальнейшими физиономиями, и девушки Анны — широкотазой с голубыми глазами и крупной грудью. Так как все гости дяди Изи, кроме меня, были, по утверждению Виктора, евреями, то нет нужды упоминать, что и Анна была еврейской девушкой. Мишка Козловский называл ее «моя актриса». Актрисой ли была Анна в Голливуде или в Мишкиной жизни? То, что с Мишкой ее связывали неделовые отношения, нетрудно было догадаться, — время от времени они вдруг непроизвольно касались друг друга таким постельным образом и в таких местах, что сомнения быть не могло — они были любовники.

«Димочка и Жозик тоже здесь, ты их видел?» — счел нужным спросить Мишка. Димочка и Жозик, догадался я, должно быть, его сын и жена.

Мы взяли выпить. Виктор заговорил с Мишкой. В бар вошли, распространяя обильный запах сразу нескольких крепких духов, несколько женщин зрелого возраста. Крупнотелесые, они с достоинством несли обильную плоть свою на высоких каблуках, шелестели юбками, позвякивали браслетами и бусами и поскрипывали туфлями и новыми сумками. Вслед за женщинами, гордясь ими и солидно посапывая, шли владельцы раздушенных и обвешанных украшениями самок — еврейские самцы. Джон и Стив с испуганным восхищением поглядели на мощных тяжелобедрых самок. Виктор, компания оказалась ему знакомой, представил женщин: «Лида, Дора, Рива… — и потом мужчин: — Эдуард, Юрий, Эдвард, Дэвик, Эдуард, Жорик». Они предпочитают называть друг друга уменьшительными именами. В некрологах в русской газете преспокойно пишут: «Скорбим о смерти Жорика такого-то, безвременно ушедшего от нас на шестьдесят восьмом году жизни». Компания, покачивая золотыми цепями и серьгами, жонглируя золотыми портсигарами, сияя золотыми авторучками и зубами, отошла к бару.

«Рыжий с красным лицом, — Дэвик — владелец фабрики оптики. Очки, подзорные трубы, бинокли… — зашептал мне в ухо Виктор. — Жорик, со шрамом, темный — в мясном бизнесе… У него несколько мясных магазинов…»