Эдуард Лимонов - Чужой в незнакомом городе

«Эдуард, ты — советский шпион! — торжествующе объявляет Леопольд. Это его дежурное удовольствие. Он утверждает, что нееврей, молодой (хм…), мускулистый русский мужчина не может не быть советским шпионом. — Зачем ты закрыл лицо рукой?»

«Чтобы Леопольд спросил меня об этом… Мое лицо давно разошлось по миру на обложках книг, чего уж тут закрываться, Леопольд. Я просто не хочу оставлять свою рожу на снимке туалетных старичков. Имею я право?»

Леопольд и верит и не верит в то, что я советский шпион. Больше не верит. Но Леопольду нравится быть приятелем подозрительного типа. Думаю, я один из необычнейших экземпляров его коллекции. Разумеется, он коллекционирует человеков.

«Серж, когда мы с ним последний раз были здесь, в „Липпе“, представляешь, Эдуард… он шел за мной, Серж…»

«Прости, Леопольд, кто такой Серж?»

«Бандит… Эдуард, я же тебе говорил, мой парень. Он шел сзади и увидел, что выходящий с парой баб американец задел меня плечом. Случайно, впрочем, в дверях… Серж схватил американца за галстук и потребовал, чтобы тот извинился передо мной.» Как ты мог толкнуть такого человека, салоп!?..» — прорычал Серж и встряхнул беднягу…»

Я предполагаю, что Леопольду за пятьдесят. Он на голову выше меня, строен. Леопольд следит за своим телом, в его обширной и красивой ванной комнате я часто обнаруживал брошенные гимнастические снаряды — эспандер, гантели. Разумеется Леопольд не молодеет, а лишь с успехом замедляет процесс старения. Однако особая гордость пятидесятилетнего гомосексуалиста заставляет его постоянно щеголять передо мной физическими качествами своих любовников. Их интеллектом он, напротив, постоянно недоволен. Леопольд, как и все мы в этом мире, без различия пола и возраста, хочет «настоящей» любви, и до сих пор не устал ее искать. В начале нашего знакомства мне казалось что он рассчитывал на меня, но что с меня возьмешь, от хулиганства несколько раз я спал и с мужчинами, и все же это не моя чашка чая. Сама идея строить жизнь только на личных отношениях, давно выветрилась из моей головы. Счастье — это случайный и хрупкий баланс.

Леопольд с его германско-турецко-итальянско-французской кровью много более пылок и сентиментален, чем русско-татарско-украинский Эдуард. «Эдуард, познакомь меня с русским моряком?» — вдруг просит он меня, мечтательно сощурив глаза. «С моряком с голубыми глазами… Или ты мне не друг?»

Я ему друг, но где я ему возьму русского моряка в Париже.

«Я больше не могу жить с женщинами. Все.» — объявляет Леопольд.

«Что? — не верю я своим ушам. — Когда это ты жил с женщинами?»

«А Мишель? — обижается он. — Помнишь большую девушку? Она была у меня, когда ты первый раз пришел ко мне, притащив алкоголичку Диан.» — Леопольд никогда не упускает случая лягнуть Диан и без эпитета-определения «алкоголичка» ее имя не употребляет.

С большим трудом, пережевывая говядину, я вспоминаю очкастую крупную тень в шерстяном платье пыльного цвета. Мишель. Весь вечер стеснительно улыбалась. Был обед. Нервный Леопольд в сногсшибательном синем костюме с серебряной искрой руководил двумя горничными, потом занимал своих гостей и не обращал на Мишель никакого внимания.

«А-аааа! Мишель…»

«Все, хватит с меня. Их капризы меня утомили…» — притворно хмурится Леопольд.

«Их». Кроме Мишель я не могу вспомнить ни единой женщины Леопольда. Напротив — любовников у него куча. Причем у Леопольда явное пристрастие к любовникам из преступного мира. Когда-нибудь очередной бандит перережет ему горло.

«Познакомь меня с Сержем?» — прошу я. Просьба искренняя. Мне действительно хочется познакомиться с криминальным югославом. В татуировках. Я любопытный. Потом можно будет использовать его образ…

«Познакомлю, — обещает Леопольд. — Я ему о тебе говорил… Правда он слишком уж примитивен… Но зато какое тело… какие мышцы… И член!.. Почему так, Эдуард, или тело или интеллект? Тело быстро надоедает, если с ним не о чем говорить… И Серж мне очень скоро надоест. Я чувствую…» — пессимистично заключает Леопольд.

Мы заказываем кофе, и я почему-то заказываю десерт, кусок пирога с клубникой. Бедняга Леопольд, — думаю я. Ему — снобу и эстэту, декаденту, неоригинальному, но неплохому художнику, живущему среди красивых предметов и испорченных книг, хочется иметь в постели второго Леопольда, но на тридцать лет моложе.

«Если бы я был помоложе, я бы тебе помог, Леопольд».

«Эдуард? Помоложе? Сколько тебе лет?»