Оксана НеРобкая - Лизать сахар. Жизнь втроем

Камера сделала наезд на Немова. После окончания съемок позвонил босс, поинтересовался, как все прошло.

Как всегда, на высшем уровне. Да, в офис заеду. Разумеется, предложение по привлечению инвестиций по инновационной программе подготовил.

Редактор поблагодарила за участие, восхитилась «профессионализмом и компетентностью». Вызвалась проводить до выхода. Женщине было лет сорок, природные данные – не самые плохие, но, видимо, ей отчаянно не хватало времени, чтобы придать этим данным лоск и ухоженный вид.

– Спасибо. Найду дорогу самостоятельно, – отказал он.

– … и потом ублюдок избил двоих полицейских, взял одного в заложники и чуть не вышиб ему мозги. Преследовали три часа! Если бы не авария, до вечера бы мотались, Шумахер еще тот, – шеф полицейского участка презрительно хмыкнул в телефонную трубку.

Крайтон – настоящая заноза в заднице. Таких проблемных давно не было. Однако и везучий же! Машина искорежена, а у самого – несколько царапин. Пока по делу ведется следствие и изучаются материалы для предварительных слушаний, злоумышленник будет этапирован в окружную тюрьму. С начальником которой, своим закадычным приятелем Реем Блэквудом, шеф и общался в данный момент.

– Счел долгом предупредить, чтобы ты за ним внимательнее приглядывал, – продолжил он. – Может, утихомиришь немного. А то ж его придется часто на допросы вывозить. Геморрой изрядный. Дергается, как девственница.

Мистер Блэквуд расхохотался:

– Билли, уж мы твоего голубя угомоним, не переживай. Есть у меня образцово-показательная камера с отличными ребятами. Подселю к ним новенького, то-то они обрадуются. Поучат его правилам хорошего тона.

– Я никогда не сомневался в твоих стратегических талантах. Получишь Крайтона через два часа.

– Жду с нетерпением, – Блэквуд положил трубку и покрутил головой вправо-влево, разминая затекшую шею. Затем нажал на кнопку вызова дежурного.

Полицейский фургон миновал железные ворота тюрьмы и заглох у пропускного пункта. Охранники выволокли Крайтона, втолкнули внутрь здания и потащили по коридору, в приемный бокс для оформления документов. От транквилизаторов, которыми его напичкали в участке, кружилась голова, он с трудом передвигал чугунные ноги. Дежурный лениво задал десяток вопросов, заполнил бланки и карточку удостоверения личности арестанта, снял отпечатки пальцев, сделал фотографии. Затем велел раздеться. Томас стиснул зубы и не пошевелился.

– Или разденешься сам, или тебе помогут, – безучастно произнес сержант.

Мужчина принялся расстегивать рубашку, буравя тюремщика ненавистным взглядом. Через полминуты он остался в чем мать родила.

– Встать на резиновый мат, лицом к степе, ноги шире плеч.

Пока длилась процедура личного досмотра, Томас сгорал от стыда, сжимал кулаки до хруста в суставах.

– Шаг назад, нагнуться вперед, коснуться пальцами пола.

Руки в стерильных перчатках бесцеремонно бродили по телу, проникая в запретные места, заставляя узника бледнеть от унижения.

– Повернуться лицом, открыть рот.

Томасу показалось, что он попал в другой век: придирчивые феодалы примерно так же выбирали рабов на рынке, проверяя, нет ли у живого товара изъянов.

– Одеться. Твой тюремный номер XR1070, советую запомнить.

Вывели из кабинета, предварительно сковав запястья. Несколько шагов по тусклому коридору – и остановка у очередной двери. Конвоир ткнул дубинкой в спину:

– На медосмотр! Мало ли какой заразы нацеплял на воле.

В комнате пахло спиртом. В одном углу стоял рентгеновский аппарат, в другом – кушетка, обтянутая клеенкой, в центре – широкий стол с врачебным инструментарием. Пожилой фельдшер приветливо кивнул и облизнул пунцовые губы.

– Раздеться, – с отеческой нежностью приказал доктор. Тюремщик, карауливший у входа, тихо хихикнул. Крайтон похолодел. Он думал, что это издевательство никогда не кончится. Постановка на учет затянулась на три часа. Ему швырнули оранжевую робу.

Вручили рулон туалетной бумаги, мыло и зубную пасту и повели к корпусу, где на трех лестничных площадках, огороженных металлической сеткой, располагались камеры.

Блок 3, отсек 6, камера 15. Дверь распахнулась, впуская новенького, и захлопнулась за его спиной. На Томаса уставились два десятка враждебных глаз. «Забавно. Буду сидеть с черными». – Он окинул камеру взглядом. Она была рассчитана на меньшее число обитателей. Убранство составляли железные двухэтажные нары, приваренные к полу, скамья, грязный унитаз со сломанной крышкой и фаянсовый умывальник. Зарешеченное окно пропускало яркий свет фонарей внутреннего двора, проецируя на противоположную стену полосатый узор светотени.