Марина Юденич - Нефть

— Про кого это, про нас?

— Про вашего парня политконсультанта. Кажется, его фамилия Дрезнер. Про то, что он работает непосредственно с Татьяной и даже пользуется ее офисом в «Президент-отеле». Там, кстати, обитают оба штаба. Для паритету и справедливости. Так вот, твоего Дрезнера, вдобавок ко всему прочему, обслуживают секретари госпожи Дьяченко.

— В каком смысле?

— Господи, что ж ты такой нервный. Ну, в каком — в секретарском. Кофе варят, бумажки печатают. Про другое мне ничего не известно. Подожди, не сбивай, пока я все не забыл. Вот. Он имеет доступ ко всей необходимой ему информации. И регулярно о проводимой работе непосредственно в Белый дом через помощника президента Клинтона и стратега его избирательной кампании Дика Морриса.

— И ты хочешь сказать, что об этом пишут?

— И снимают. Его сто раз уже показали по телевизору и разместили фото на первых полосах газет.

— И нет скандала?

— А почему должен быть скандал? Не беспокойся, по поводу тебя тоже не будет никакого скандала. У нас к таким вещам относятся проще.

— Нет. По поводу меня не будет ничего. Ни строки и не звука. Послушай, Леонид, у тебя ведь есть загородный дом.

— Разумеется.

— Я могу там пожить?

— Сколько угодно.

— Но так, чтобы об этом не знал никто.

— Ну, только если ты сам не напьешься и не пойдешь знакомиться к соседям.

— Я не шучу.

— Хорошо, тогда и я не шучу.

— Тебе необходимо встретиться с Дрезнером?

— Разумеется, я для этого и прилетел. С ним, еще с несколькими людьми из его команды, с некоторыми посольскими. Не послом. Поменьше. Боже, теперь я понимаю, какая это проблема.

— Никакой проблемы, Стив. Вернее, будем считать, что это мои проблемы. И я их решу. Эти люди буду посещать тебя в том доме, где ты будешь жить, и никто никогда об этом не то что не напишет, но даже не вспомнит.

— Но как?

— Стив — Россия очень специфическая страна. Я бы сказал, что это страна, где нет ничего невозможного. При определенных, разумеется, условиях. Все. Тему встреч считаем закрытой. Еще проблемы?

— Я должен увидиться и переговорить с госпожой Дьяченко. Желательно в неформальной обстановке и не слишком официально. В том смысле, что ей совсем не обязательно знать, кто я такой на самом деле.

— Решаемо. Полагаю, у меня дома, но тогда — в обществе моей жены.

— С огромным удовольствием познакомлюсь с твоей женой.

— Ну, вот заодно и получишь удовольствие.

— Еще?

— Ну, я хотел попить с тобой водки.

— Это уже из области культурной программы. Вне всякого сомнения. Причем уже сегодня. Главное — не пропить пятьсот тридцать восемь тысяч долларов из багажника.

— Это такая шутка?

— Это — бабло, кэш, черный нал — учи, пригодится. Словом, нигде не учтенные деньги для выборного штаба.

— Я понимаю. Свободные деньги, пожертвования на выборах, это, в общем, мировая практика. Хотя «горят» на этом постоянно. Но деваться некуда — они нужны. Но возить такие суммы в багажнике.

— Это российская практика. Деваться некуда — надо отвезти тебя на явочную квартиру.

Явочной квартирой стал один из домов Лемеха, в густом сосновом лесу, на Новой Риге — построенный пару лет назад про запас и на тот случай, когда по Рублевке просто невозможно станет ездить. Дом был совсем новый, необжитой, в нем не поработали еще декораторы, и только кое-где стояла не распакованная мебель, которую Лиза заказывала по каталогам по рекомендации тех же декораторов. И готовая полностью обустроенная кухня, на которой они и расположились с той самой водкой, о которой Стив подумывал еще в Вашингтоне.

Было уже поздно, но долгий перелет как-то выбил Стива из потока времени, и тот никак не мог проникнуть обратно — ему не хотелось ни спать, ни работать, ни гулять в сосновом лесу, хотя Лемех полагал, что это будет полезно, он не был сильно пьян и просто сидел за столом и редко, медленно, небольшими глотками отпивал водку из большой тяжелой стопки гладкого хрусталя. И еще ему хотелось говорить с Лемехом.

— У русских, я много читал, очень большое значение придают слову «предательство». Ты тоже?

Лемех был умеренно пьян и готов был коротать еще не одну ночь, но вести философские беседы явно был не настроен.

— Я лучше расскажу тебе историю. И ты решишь сам — как я понимаю предательство. Так вот. Однажды ко мне пришел человек. И даже не ко мне, к моей маме, чтобы там наверняка меня встретить. Не друг, приятель, одноклассник, неплохой парень. Пришел со своей бедой — больной ребенок, неработающая жена, институт, в котором не платят зарплату, неудачные попытки заняться бизнесом, долги, кредиторы, отъем квартиры. все это со слезой — а в конце на надломе, но с пафосом: