Дмитрий Быков - ЖД

В его голове мгновенно выстроилась истинно хазарская схема. В эту секунду он и помыслить не мог, что подобное хитроумие варягам не свойственно; роковым дефектом варяжества и хазарства была именно неспособность допустить, что в мире существует иная логика, отличная от их собственной. Варяг во всем видел подлый шантаж, хазар везде обнаруживал заговор – и если версия не подтверждалась, предполагал в этом лишь более глубокую конспирацию. Бог распоряжался только хазарами, все прочее было делом рук человеческих. Заговор надлежало разоблачить. Эверштейн направил пистолет на Ашу.

– Ну! Где он?

– Здесь! – крикнул Бороздин и выпрыгнул из соседней комнаты. В руках у него была хазарская винтовка.

Эге, подумал Гуров. Хорош бы я был. Стало быть, я у него на мушке с самого начала?

– Я все думаю – где тебя искать, – сказал губернатор. – А ты сам пришел.

– Руки, – спокойно сказал Эверштейн. Он слишком привык, что перед ним все пасуют.

– Руки тебе? – осклабился Бороздин. Он и так еле сдерживался, пока Аше угрожал Гуров, но разговора не понимал, а потому не мог и вмешаться. Зато теперь все было слишком понятно. Эверштейн представлялся ему главным виновником его собственного предательства. Бороздин обязательно нашел бы его. В том, что хазар явился сам, явственно обнаруживался перст судьбы. Конечно, Бороздин не хотел убивать его сразу. Сперва он хотел подробно объяснить ему, как именно его ненавидит, – но палец дрожал на курке, и винтовка выстрелила словно сама собой.

Все дальнейшее произошло стремительно и так же путано, как генеральное сражение. Эверштейн дернулся, осел, но успел нажать на курок. Губернатор рухнул на Гурова, Плоскорылов кинулся спасать инспектора, Эверштейн выстрелил в Плоскорылова, а когда дым рассеялся, Эверштейн оказался ранен в бедро, губернатор – в живот, а Гуров мертв окончательно и бесповоротно. Плоскорылов, на котором не было ни царапины, стоял среди избы и испуганно озирался.

Эверштейн лежал без сознания, все его силы ушли на последний выстрел. Губернатор хрипел, и на губах у него лопались красные пузыри. Гуров лежал лицом вверх – Эверштейн попал ему прямо в лоб. Аша не двигалась. Плоскорылов понимал только, что теперь никто не объяснит ему конечной цели войны, а стало быть, и инициация его – главная цель нынешнего генерального сражения – откладывается на неопределенное время. Больше того – он не уберег инспектора Генштаба, погибшего у него на глазах вследствие цепи необъяснимых случайностей.

– А-а-а! – заорал он на Ашу, потрясая кулаками. – Это все ты! Ты, гадина! Из-за тебя все!

Она была единственной уцелевшей в этом побоище, и, как истинный варяг, он немедленно должен был провозгласить ее виноватой.

– Огурчиков? – испуганно спросила Галя, заглядывая в комнату, где только что стреляли. – Курочки?

Аша стояла молча, сжав кулаки. Потом наклонилась над губернатором и странно напряглась, словно пыталась вернуть ему здоровье усилием воли.

– Не этого! – заорал Плоскорылов. – Не этого спасать надо!

– Того уже не спасешь, – глухо сказала Аша.

– Сука! – взвыл Плоскорылов.

– Да пошел ты на…. – сказала Аша, не глядя на него. Холодный западный ветер влетел в избу. Необъяснимая сила подхватила Плоскорылова, подняла в воздух и понесла за синие леса, за крутые берега, далеко-далеко, вон из нашего повествования.

Из этого мы видим, что и в генеральном сражении иногда перепадает кому надо.

Ниже приводится, для пользы читателя, заклинание западного ветра.