Илья Бояшов - Повесть о плуте и монахе

Возвратился голодный батюшка:

– Что, жена, не пришла сама, не прислала сынка на горку?

Плут тогда захныкал, принялся тереть глаза:

– Бежал я, бежал, дурачок меня толкнул в овраг, пока поднимался, Теля все съел – вон у него губы салом намазаны!

Мать взялась отцу ахать:

– Накажи дурачка, он сынка обидел. Отец рассердился, закричал глупому Теле:

– Чтоб духу твоего здесь не было! Тот испугался, со всех ног убежал.

На следующий день позвала мать сорванца:

– На-ко, сынок, отнеси еды отцу. Дурачка-то нет, батька его прогнал!

Алешка-плут побежал по деревне скакать – бегал, бегал, устал, проголодался. Из узелка все вытащил и отправил в рот. Потом поймал собаку соседскую, Жучку – морду ей оставшимся салом вымазал.

Плача побрел домой хитрец и жаловался матери:

– Я маленькой, я слабенькой, напала на меня собака, отняла, все съела – вот и морда у нее в сале.

Отец грозился собаке:

– Больше ей сюда не сунуться! Вновь мать узелок повязала:

– Ты иди, Алешенька, не той дорогой, что по селу ведет, а той тропкой, что вдоль речки пробегает. Собаки там не ходят, дурачка там не видно.

Алешка кивнул и побежал играть. Вечером он поужинал и, выкинув узелок, взялся попричитывать, тереть глазенки:

– Напал на меня у реченьки медведь – я узелок-то ему кинул, а сам – на дерево! Уж он терзал, выгребал еду батюшкину, я до вечера на березке сидел, спуститься не мог.

Отец на лгуна осерчал:

– Каков медведь-то был?

– А вот каков – пять лап да семь ноздрей, пар валит из трех ушей!

Облилось тут страхом на дерзкий ответ материнское сердце, но не дала сынка наказывать, собою прикрыла:

– Единственный он у нас!

Сидел как-то раз малой на крыльце, палку строгал, кур с петухом передразнивал.

Приехал в село купец-коробейник, заглянул во двор:

– Это что за малец, аккурат с мой меньшой палец? Кабы не споткнулся я, за порог не зацепился – не увидел бы тебя да не задивился!

– Это немудрено, – заметил Алешка. – С такими бутылями, что торчат у тебя из карманов, и блоху примешь за корову, а гору между ног пропустишь…

– Экий ты прыткий! – засмеялся купец. – А не скажешь ли тогда, как у вас живут на селе?

– У нас на селе подралась попадья с дьяконицей, маленько поноровя, черт треснул пономаря, поп не тужил и обедни не служил.

Купец спросил:

– Если ты такой спорый, угадай – отчего голова моя раньше бороды поседела?

– Как не знать! – с невозмутимым видом откликнулся малой. – Борода-то головы лет на двадцать моложе.

И убежал, хохоча.

Надоумил Алешка Телю, бестолкового дурачка:

– Теля, Теля, нужна твоя помощь! Сосед наш свинью палит. Свинья-то уже загорелась. Бери ведро, беги заливать. Он спасибо скажет тебе, благословит, даст пряничков.

За дураком долго бегали, награждая тумаками. Хохотал безжалостный плут.

– То-то, каковы прянички?

Забрался он под церковный алтарь и ждал, когда поп начнет проповедь. Воскликнул тот:

– Господи! Очисти нас, грешных, и помилуй!

Был из-под самого алтаря голос:

– Не помилую! Священник повторил:

– Очисти нас грешных! Помилуй!

– Не помилую! В третий раз прокричал священник:

– За что, Господи, отвергаешь просьбы мои? Помилуй!

И, услышав ответ, проклинал про себя богохульника.

Суровый отец снял вожжи и дождался сына. Поймав его, как угорь юркого, и, зажав голову между ног, смахнул штаны и с огорчением ударил:

– Вот тебе, озорник, за Господа нашего, Вседержителя. Не богохульствуй, выполняй заветы Его, как и положено православному. Аминь!

И ударил второй раз, очень огорчаясь:

– Не задевай ни словом, ни делом священника, ибо он для веры сюда поставлен, для доброго напутствия – он крестил, он женить будет, он нас и схоронит – куда нам без попа? Вот тебе за Иисуса Христа. Аминь!

Третий раз сокрушенно ударил:

– За Святого Духа! Не потакай своему юродству, над людьми не смейся, грех обижать умом обиженных. Аминь!

Так, выдрав, сидел печальный. И сказал жене:

– Чем прогневал я Бога? Чту законы Его и отношусь по-христиански к странникам. В церковь хожу чаще прочих и справляю все посты. Крепко мое хозяйство – оттого, что тружусь от зари до зари. В кого же тогда баловник и шельмец? Откуда набрался он бранных слов, непотребных выходок? Будоражит честных людей, и стыдно мне уже в глаза смотреть соседям. Что же будет, когда подрастет?

Зашлась в плаче матушка, кинулась искать любимого сынка – но не нашла нигде: ни во дворе, ни на улице. И плакала, возвратившись домой, о нем убивалась.