Ксения Букша - Манон, или Жизнь

Пьем пятичасовой чай на бензоколонке. Хрустальный фортепианный звон из динамиков. Все мои дела, на которых мне раньше приходилось сосредотачиваться, концентрироваться, теперь расползлись по периферии и маленькими цветными шариками – бопс! – бопс! – лопаются сами.

– Я рекламная девушка, – шутит Вике. – Ты взял меня с собой только для того, чтобы не ехать одному. На самом деле меня здесь нет. Нашу встречу устроил Бэрримор, я в этом убеждена.

– О, да, – говорю. – И подумать только, какой приз ждет тебя по истечении срока.

Мы уже видели нескольких наших сотоварищей. В Л. хорошенькая девчонка давала журналистам интервью:

– Может быть, кто-нибудь из женщин не любит машины, но это не я! Наоборот, я могу говорить о них часами! Я считаю, что автомобиль может быть настоящим произведением искусства! Mercedes S-klasse – это мой стиль!

– Чудовищно, – комментирует Вике.

– Почему? – возражаю я. – Чего плохого в том, что мы «поддаемся»? Чего плохого в том, что мы – объекты, что нас «имеют», что «наши мозги обрабатывают», если мы сами выбираем, кому отдаться? Чего плохого в том, чтобы любить вещи? Чем старинная ваза хуже новенького Mercedes S-klasse? Может быть, стоит попробовать по-настоящему полюбить хотя бы машину, хотя бы сорт пива?

– Такие вещи нельзя полюбить по-настоящему. И сами мы – ненастоящие. Все это невзаправду, – она тычет пальцем в белый столик, и взгляд ее пропадает за горизонтом. – Я им вообще ни в чем не верю, – говорит Вике, поедая невесомый круассан, кутаясь в платок (жар, озноб, пятна солнечной лихорадки и капли неверного дождя из несуществующей тучи).

Я заранее узнал об этой рекламной акции все. Оказывается, кампания целиком велась в интернете. Причем все было сделано очень хитро. Впрямую никто ничего не говорил, только подогревали и возбуждали любопытство целевой аудитории: клерков, офисных работников, которым хочется романтики и «умения жить». Тридцать процентов рабочего времени они (нет, не «они», а «мы») лазаем по интернету, по всяким дурацким сайтам. Вот там все это и развернулось.

Мы снова выезжаем на шоссе.

– Ого, – говорю, – этот тип создает на дороге аварийную обстановку.

– Подальше от него, подальше, – говорит Вике, вглядевшись. – Дураков на дороге много.

– Ты наивная моралистка. Жан-Мари Бэрримор нам не простит.

– Уступи ему.

По радио начинается песня «Hallo» Кристины Агилеры, написанная к нашему рекламному перформансу.

– Да ладно, – говорю. – Сейчас отстанут.

– Да пошел он! – кричит Вике. – Не смей устраивать гонки! Что за нездоровый азарт!

– Послушай, машину веду я, – я свирепею, внутри меня возгоняется чистое безумие.

– Идиот! На метро ездить боится, а на машине – нет! Хватит!

– В метро веду не я! – кричу я. – В метро от меня ничего не зависит! Не мешай мне, слышишь!…

Вике вцепившись в сиденье, стискивает зубы, она молится про себя, она синеет, молча криком кричит, а я вдавливаю педаль газа в пол, я наяриваю, но тот, другой, не отстает, – Audi TT, пафосный хмырь и девчонка рядом с ним в красном платке, пляшут во всех трех зеркалах, маячат, то отпустят, то припустят, но не отстают: двести, двести пять, двести десять, а у всех ингольштадтских машин такая хищная ухмылка на радиаторе, трясется и маячит, бандитская рожа, и те двое, плохо различимы, плохо, плохо.

Приклеились и на нервы действуют. Кабриолет, пафосный хмырь и девчонка рядом с ним. Да еще под песенку «Hallo», какого черта? Как ночью меня пугать, так это пожалуйста. А как до дела доходит, так растворимый кофе. Если нас и впрямь снимают, это будет лучший эпизод во всей картине. Жану-Мари Бэрримору это ужасно понравится. Короче, не пущу я их в левый ряд… эта девица в красном платке, и хмырь рядом с ней, бандитская рожа, ястреб Пентагона.

И я начинаю медленно, медленно прибавлять ходу.

Но они не отстают, честное слово, и это на ста восьмидесяти пяти. На двухстах. На двухстах десяти.

– Ричи, хватит! – кричит Вике.

Жму на газ; кусты резко срываются назад. Двести двадцать… тридцать. Красный платочек все ближе. Я выжимаю из своей машины все, что можно. Но хмырь разрастается у меня в зеркале, и, не удержавшись, бьет по гудку, Ии! Ии! Пропускай давай, не тормози! Ну!

Опасный поворот. К черту.

«Ауди» проносится мимо нас.

– Останови машину, – говорит Вике тихо, глядя вперед.

– Здесь нельзя останавливаться, это автобан, – говорю я.

– Останови машину.

Останавливаемся. Вике зло дергает за ручку двери и выходит.

Еду за ней долго, почти километр. «Мерседес», наверное, удивляется: то несутся сломя голову, то заставляют ползти.