Ханс Браннер - Никто не знает ночи

Кузнец немного помолчал.

– Ну ладно, – сказал он, – если он окажется своим парнем, мы его переправим. Теперь доволен?

Симон с трудом отвел глаза от стола и посмотрел прямо в большое угрюмое лицо.

– Если ты решишь его переправить, обещаешь, что он доберется до места?

– Этого никто не может гарантировать. А почему вдруг он может не добраться?

– Немецкий дезертир, который был у нас здесь на прошлой неделе, -разве он добрался?

– Он был отправлен. Это все, за что я отвечаю.

– Ага, был отправлен. Но не добрался.

– Вот как? Этого я не помню.

– Помнишь, помнишь. С ним произошел несчастный случай.

– Заткнись, – сказал Кузнец. – Есть вещи, о которых мы не помним, ясно? Иногда приходится действовать по собственному разумению. Мы не можем ставить под удар дело из-за ненадежных людей.

– Ты и с ним надумал поступить так же?

– Пока я вообще ничего не надумал.

– Надумал, конечно. Как раз сейчас про это и думаешь. Но если вы и с ним сделаете то же самое, тогда…

– Тогда что?

– Я не отвечаю за свои поступки-

– Какого черта… – Кузнец покачал своей массивной головой, потер рукавом лоб, почесал в курчавых волосах. – Какого черта, – повторил он и встал, громадный, широкоплечий, уперев кулачищи в стол. – Сядь, -приказал он, отходя, чтобы подбросить в печку топлива. – Проклятый мокрый торф, – он в ярости потряс решетку, – опять гаснет… Не надо ли тебе чем-нибудь подкрепиться?

– Нет, – ответил Симон. – Я в полном порядке.

Он сидел, согнувшись, и не отрываясь глядел на зеленый линолеум стола. Черные царапины проступали уже не так отчетливо.

Кузнец, приоткрыв дверь в трактирный зал, заглянул внутрь.

– Куда она, черт подери, подевалась? – сказал он. – Никогда не знаешь, где ее искать. – Он вернулся к столу и пододвинул свою чашку Симону. -Выпей, он по крайней мере горячий.

Симон отхлебнул горького черного кофе. Его затошнило, рука дрожала, он поспешно отодвинул от себя чашку и уставился на мокрое пятно, расползавшееся по столу. Все время он ощущал на себе пристальный взгляд Кузнеца.

– Какого дьявола? Что с тобой? – спросил Кузнец. – На тебе лица нет, малыш. Что произошло, во что ты влип?

– Я как раз за этим и пришел, чтобы все объяснить, – ответил Симон. – Но ты не желаешь слушать.

– И не стану, пока ты не будешь в состоянии разумно и здраво рассуждать, – сказал Кузнец. – Сейчас ты сам не знаешь, что болтаешь. Иди ложись.

– Некогда. Дело неотложное.

– Так давай, выкладывай.

– Сперва ты должен обещать мне, что он живым доберется до места, – сказал Симон.– Он не виноват. С ним все в порядке. Я ручаюсь за него.

– Ты опять за свое, – сказал Кузнец. – Что это значит – ты за него ручаешься? Ты понятия не имеешь, кто он. Ты даже не знаешь, как его зовут.

– Его зовут Томас.

– А дальше?

– Фамилия не играет роли. Я знаю его.

– Так, значит, не играет роли? Может, и то, что у него при себе был немецкий аусвайс, не играет роли?

– Аусвайс не его.

– Точно, он принадлежит Габриэлю Блому.

– Габриэлю Блому?

– Этого ты, оказывается, не знал. Да, Блому, человеку, заработавшему миллионы при немцах. Возможно, он уже переметнулся на сторону англичан, почем я знаю. Капиталисты умеют разыгрывать свои карты. Но от этого они не становятся более надежными.

– Томас не имеет к этому отношения, – упрямо гнул свое Симон. – С ним все в порядке. Мне это известно. Я знаю его.

– Знаешь! Ты знаешь его всего несколько часов!

– Дело не во времени. Есть другие, более важные вещи. Я знаю его.

– Нам не легче от того, что ты полагаешь, будто знаешь его. Будь ты знаком с ним хоть всю жизнь. Будь он твоим братом…

– Он мой брат, – сказал Симон.

– Какого дьявола! – Кузнец вытаращил глаза. Опять почесал в голове. – Что за чепуху ты болтаешь, парень? Твой брат! Ты что, бредишь?

– Не знаю,– ответил Симон. – Я так чувствую. Я знаю его, как самого себя.

Кузнец медленно покачал своей большой головой.

– А знаешь ли ты самого себя, сын мой?

Симон ощущал на себе его взгляд. Он сидел, уставившись на стол, и ковырял дырку в зеленом линолеуме. Лицо его подергивалось.

– Значит, вы мне не верите? – проговорил он. – Вы мне больше не доверяете?

Кузнец встал, подошел к печке, опять потряс решетку, медленно зашагал по комнате.

– Мы не имеем права никому доверять,– сказал он.– Даже самим себе. Мы не можем принимать в расчет чувства, только факты. Все это ты прекрасно знаешь.

Симон пытался овладеть своим лицом. Он поднял глаза и увидел огромную тень, медленно движущуюся по потолку и голым стенам. И вновь уставился на стол.