Георг Освальд - Все, что считается

Все остальное – рутинная работа. Прошу Шмидта везде наставить свои печати, начинаются привычные вопли и стоны: «Нет! Только не это! Не надо!» – потом мы уходим.

– Вещи заберут завтра утром. Если чего-нибудь не досчитаемся, то вашим делом займется прокурор. Всего хорошего, – говорю я.

Самое смешное, что в этот момент мне в голову приходит интересная мысль! Обычно мы говорим детям: «Если ты отберешь у своего друга эту вещь, то он очень расстроится». А на самом деле люди, если у них что-нибудь отобрать, не особенно грустят. У них просто сдают нервы. Женщина любителя рока открывает дверь и орет:

– Мы никогда не сдадимся, ты, банковская задница!

Не поворачиваясь, я поднимаю голову и хохочу во все горло. Потом говорю:

– Шмидт, вы всё слышали. Меня оскорбили. Я «банковская задница». Если подам в суд, вам придется выступить свидетелем.

Шмидт тупо кивает. Скорее всего, он подсчитывает, какую сумму можно будет выручить на аукционе за конфискованное имущество.

Воскресное утро. Марианна на кухне. Она готовит что-то для ужина: сегодня у нас гости. Я сижу в гостиной, неумытый, в пижаме. Борюсь с тем, что назвал бы приступом паники, если бы знал, что это такое. Ничего не произошло, по крайней мере ничего определенного. У меня свободный день и никаких дел. Может быть, причина именно в этом. Я обещал Марианне не ходить сегодня на работу. Вчера я работал и сегодня с большим удовольствием ушел бы в офис. Попытаюсь описать свои приступы страха: они начинаются в верхней части живота, потом поднимаются в расширяющуюся грудную клетку и проникают в лимфатическую систему. Наконец, по лимфатическим каналам, расположенным по обе стороны от горла, попадают в голову и разъедают мозг подобно жидкой кислоте. Может быть, я начинаю сходить с ума, но мне действительно непонятно, в чем дело. Может быть, я что-то забыл? Да, чувство именно такое: как будто я забыл нечто важное, безотлагательное. Но сколько я ни старался, я так и не вспомнил что. Наверняка что-нибудь по работе. Представляю себе горы папок, которые притащил мне Бельман по делу Козика. Целый день он ходил в мой кабинет, таская бумаги, которые теперь горой высятся на полу перед моим столом. Мне как-то спокойнее, когда я рядом с этими документами. Они опасны, ни один человек не запомнит все, что в них написано. Кроме того, их содержание явно не однозначно. Многое можно трактовать по-разному, в некоторых процедурах были допущены недочеты, кое-что специально интерпретировано неправильно. Кто-то хотел об одних вещах умолчать, а другие, наоборот, выдвинуть на первый план. Чиновники менялись, у каждого было собственное мнение по многим процедурам. Они составляли бумаги, в которых не учитывали точку зрения своих предшественников или противников, незаметно корректировали основной курс. Все это нужно прочитать, причем прочитать очень внимательно, ловко давая обстоятельствам нужную трактовку. Но я не знаю, как это сделать!

Мне обязательно нужно на работу!

В комнату входит Марианна. Она начинает упрекать меня за внешний вид. Намекает, что пора пойти в ванную, привести себя в порядок и помочь ей на кухне. Повинуюсь. Сегодня вечером придут ее коллеги по работе. Марианна работает в рекламном агентстве. Я еще незнаком с ее сотрудниками, но представляю их этакими бесшабашными людьми, которые со всеми на ты. Сейчас они проводят большую рекламную кампанию для сети ресторанов, торгующих бургерами. Очень важное задание, которое, как считает Марианна, может спасти агентство от надвигающегося банкротства. Сегодня вечером, как вы сами понимаете, мы подадим гамбургеры.

Готовим фарш и булочки с сезамом, режем кружочками лук, огурцы и помидоры, получая удовольствие от обилия техники на нашей кухне. Я пытаюсь объяснить Марианне, что у бумаг есть своя собственная жизнь. Она смеется. Я тоже смеюсь. Признаюсь, что мне кажется, будто бумаги, подобно сказочным существам, оживают, когда остаются одни. Они переворачиваются и тут же начинают плести заговор за спиной одного из собратьев. Марианна гладит меня по голове, как будто я пациент, состояние которого внушает опасения, и говорит: «Не мели чепуху».

Еще рано, для вечера все готово, составляющие гамбургеров уже в холодильнике, разложенные по мискам и тарелкам. В гостиной мы поставили длинный стол, накрыли скатертью и установили электрогриль. Марианна самозабвенно украшала стол атрибутами кампании по гамбургерам, принесенными с работы. Все настолько изысканно, что сразу же портится настроение. Но тем не менее, когда я убеждаюсь, что делать больше ничего не нужно и с мучительным видом смотрю на Марианну, меня, подобно лучу света в темноте, пронизывает желание оказаться с ней в постели. Она как раз в спальне. Прислонясь к дверному косяку, спрашиваю, как она на это смотрит. «Неплохо», – отвечает она.