Виктория Токарева - Римские каникулы

– Я в Москву не поеду, – отказался Феллини.

– Хорошо. Мы из Москвы привезем в Рим любого русского, кого захочешь.

– Зачем из Москвы? – удивился Федерико. – Что, в Риме нет русских? Посол, например.

– Замечательная идея! – обрадовался Бизнесмен. – И дешевая.

Здесь в сюжет вплетается еще одно действующее лицо: немецкий издатель по имени Томас.

Маршак сказал: «Каждому талантливому писателю нужен талантливый читатель». Я бы добавила: «И талантливый издатель».

Западные издатели – те же бизнесмены. Они разговаривают между собой так: «Я торгую Пушкиным»: или «Я торгую Кафкой». Именно что торгуют, а сами не читают. Для них литература – это бизнес.

Томас все читает сам. Никому не доверяет. Для него литература – это литература.

Томас – тот самый талантливый издатель. Он открывает новые имена, влюбляется, остывает, снова ищет – из этого состоит его жизнь. Каждый новый писатель – как новая любовь. Бывают непреходящие любови: Чехов, например, Феллини. Томас издает сценарии Федерико. Они дружат. Перезваниваются.

– Позови Викторию Токареву, – советует Томас.

– Это интересно?

– Мне интересно.

В эти дни Федерико попадает в руки журнал «Миллелибри» с моим рассказом «Японский зонтик». Это ранний рассказ с незатейливым сюжетом: молодой человек покупает японский зонтик, и он уносит его на крышу.

Феллини прочитал и сказал:

– Какое доброе воображение. Она воспринимает жизнь не как испытание, а как благо.

И на другой день в моем доме раздался тот самый звонок.

Сплошные случайности: случайно меня напечатали в Италии, случайно мое имя упомянул Томас. Но случайности – это язык Бога. Я выслушала Манфреди и спросила:

– А для чего я нужна?

– Просто поговорить.

– О России?

– О чем хотите.

– Но я могу предложить только бытовой срез беседы, – честно созналась я. – У нас в России есть гораздо более интересные люди.

– Кто? – цепко спросил Манфреди. Я задумалась.

– Явлинский, например.

– А кто это?

– Настоящий экономист.

– А что здесь такого? – не понял Манфреди. – У нас все экономисты настоящие.

Клаудиа повернула ко мне возбужденное лицо:

– Вы что, с ума сошли? Кто же отдает свои куски?

Я удивилась: а какие куски? Поездка в Рим? Общение с Великим итальянцем? Я ведь не замуж за него выхожу. Пусть и другие поездят и побеседуют. А что?

На десерт подали землянику.

Если бы у меня была скатерть-самобранка, я бы круглый год ела землянику.

За десертом Манфреди сказал:

– Федерико ждал вас в среду утром. А сейчас он занят. В Риме жарко. Мы предлагаем вам неделю пожить в Сабаудиа.

– А что это? – Я посмотрела на Клаудию.

– Маленький курортный городок, девяносто километров от Рима. Там отдыхают богатые люди, – объяснил Манфреди. – В отеле «Дюна» заказано два номера. Федерико подъедет к вам, когда освободится.

– Вещи забирать? – спросила Клаудиа.

– Нет. Номера в «Бристоле» остаются за вами.

Значит, оплачиваются два номера в «Бристоле» и два номера в отеле «Дюна». И все за то, чтобы великий маэстро побеседовал с синьорой из Москвы.

Я вспомнила Сергея Параджанова, нашего отечественного гения. Параджанов и Феллини – люди одного уровня. Но чем заплатил Параджанов за свою гениальность? Тяжкой жизнью и ранней мучительной смертью.

Если бы Параджанов вдруг сказал в Госкино: «Хочу побеседовать с Альберто Моравиа. Пригласите Альберто в Киев за свой счет», – все бы решили, что Параджанов сошел с ума, и посадили его в психушку.

Отель «Дюна» стоит на самом берегу Средиземного моря.

Работают два цвета: белый и коричневый. Белые стены и потолки, коричневое дерево, крашенное каким-то особым темным лаком. Штукатурка не гладкая, а шероховатая, как застывшая лава. Видимо, в состав добавлено что-то резинистое, как жвачка: не осыпается, не пачкается и не мокнет. Если бы такой потолок протек, то пятно не выглядело бы столь вызывающе, как мое.

Самое замечательное в отеле то, что он – низенький, двухэтажный, стелется по земле, в отличие от наших курортных гостиниц, напоминающих человеческий улей. В таком улье человек теряется, его душа замирает. А в отеле «Дюна» – все во имя человека, все для блага человека. Правда, богатого.

Этой весной я была на кинорынке, где продавала свою продукцию «Фора-фильм». Они сняли под Ялтой два особняка – дачу крупной партийной элиты. В сравнении с ней отель «Дюна» – убогая спичечная коробка. Неправильно и наивно думать, что у нас в социализме ничего нет. У нас есть все: и миллионеры, и наркоманы, и гомосексуалисты.