Андрей Филатов - Sugar Mama

Телочки попадались все больше беленькие или мелированные. И Ашот, пастушок приезжий, мне сильно завидовал.

– Опять пародистый телка завел?!

Вот так Ашот говорил. А я ему отвечал:

– На чужой телка не запрягай свой шестерка, Ашот-джан! По-хорошему говорю.

Но Ашот по-хорошему не понимал.

Как-то повез я выгуливать телочку на Выставку достижений народного хозяйства. По павильонам походить, на людей посмотреть, ее показать.

Увидела она достижения турецкого народа и обосралась от радости. Для них, телочек, это дело привычное.

А я с детства говно не люблю. Особенно когда за другими подбирать. Тут Ашот и подсуетился.

– Хочешь, – говорит он моей телочке, – я весь этот палатка тебе подарю? Будешь здесь хозяйка!

Она, даром что телочка, сразу согласилась.

Теперь продавщицей у Ашота работает. Цветами торгует.

Все разбежались…

Остался я без телок, без бабок и без работы. Так – одинокий пастух. Не то что ковбой Мальборо…

Одинокий пастух – голодный пастух. Это еще Гойко Митич мне говорил. Наверное, с голодухи я и обыграл в преферанс Леву с Евгением Евгеньевичем.

– Я карты в руки взял, когда ты туза от дамы не отличал! – сказал Лева, отдавая мне выигрыш. – Сегодня просто день неудачный, с утра голову ломит. Подлечусь пойду. Друзья завтра приезжают. Ты на бильярде играешь? – спросил он.

Скажи я тогда «нет» – в жизни не узнал бы, что такое радиостанция. Так и остался бы невежественным человеком. Но я играл на бильярде.

– Иногда играю, – ответил я.

Леве это понравилось. Наверное, решил вернуть деньги.

– В русском бильярде главное – плотный удар. Знаешь, сколько лет я его ставил?! Теперь, только вышел: шлеп, шлеп и партия! – сообщил он.

– Да, Лева! И на рыбалку ты с электроудочкой ходишь, и на бильярде ты крут, и вообще – человек! – сказал Евгений Евгеньевич.

– Правильно, – согласился Зайцев. – Зачем идиотом на пруду сидеть? Пришел, разрядом тюкнул – и собирай улов.

– А в чем кайф? – спросил я.

– Червей копать не нужно! – подметил Зайцев. – Ты, Костик, если хочешь на бильярде поиграть, приходи завтра. Только с Фернанделем не играй. Лучше уж я тебя сам, по-соседски сделаю.

– Фернандель так крут?

– Запомни, – предупредил Зайцев, – зовут его Фернандо. Директор радиостанции, серьезный бизнесмен и все такое. После пятой рюмки на Фернанделя обычно не обижаются, но переходить с ним на фамильярность не рекомендую, договорились?

– А что за станция?

– Откуда я помню! Для меня лишь одна станция святая, – сказал он, – где табличка привинчена «Начальник Лев Зайцев». А рок там, шмок всякий и прочую попсу – в этом я плохо разбираюсь. Хотя песни люблю.

Понятно, что приглашение я получил лишь в отместку за выигрыш. Ни в каком другом случае в святая святых меня бы не допустили. У Левы позиция типичного чиновника: со всеми дружить, близко никого не подпускать. В доме у Зайцева есть канализация, горячая вода, сауна, бильярдный зал и мощный электрический котел. Когда Лева его включает, мой телевизор показывает бледную закорючку, похожую на логотип Nike. Весной Лева командирует на дачу служебный уазик и завозит семью: тестя, которого называет «деда», тещу, которую предпочитает никак не называть, сына Левушку, жену Леночку и дочку Сашеньку. Сам начальник станции наезжает по выходным на шашлыки, пострелять с Левушкой из пневматического ружья по воронам, порыбачить элетроудочкой, в картишки поиграть и покатать шарики на бильярде. Дача оформлена на тестя, джип – на жену, за Левой числится лишь служебное кресло. Как выяснилось, этого ему вполне хватает.

На следующий день я ел у Зайцева шашлыки и пил ахашени. Из обещанных гостей была только одна пара: красивая девушка Маша и Фернандель. Маша сидела напротив, и я все время ловил себя на мысли, что смотрю на нее. Встречаются женщины, от которых нельзя оторвать взгляд. Наверное, это и есть те самые роковые женщины, из-за которых случается столько несчастий. В глазах у Маши играло шампанское брют. Выпьешь бокал – и пропал. А выпил я не меньше бутылки. Время от времени ее взгляд рассеянно блуждал по столу и становился серьезен и вдумчив. Но большей частью она смеялась, и нельзя было не любоваться ее светлыми волосами, брошенными хулиганской рукой модного стилиста на открытые плечи, изящной высокой шеей, матовой кожей, без малейшего намека на загар, и длинными чувственными пальцами. Маша держалась непринужденно, легко поддерживала беседу и не выражала никакой робости от оказываемого ей внимания, хотя видно было, что она здесь впервые.