Виктория Токарева: Птица счастья [сборник]

Хозяин не понимал: без денег, без жилья, без статуса русская ведет себя как дочка канцлера, решившая подзаработать на каникулах.

Хозяин выгнал Надьку за лень и воровство – так он и сказал. Первое и второе было неправдой. Но это не имело значения.

Ее выгнали – она ушла. Надька ко всем своим зигзагам относилась спокойно. Как к факту. Да – да. Нет – нет.

В этот вечер Надька позвонила в дверь к казахстанским немцам. И попала на праздник. Томас, муж Греты, получил повышение, и это событие решили отметить.

В гостях сидел начальник Томаса – настоящий немец, не казахстанский, а баварский, по имени Райнер. Райнер был ко всем расположен, легко общался, поводя кистью руки. Он был обаятелен, несомненно.

Грета обрадовалась Надьке, поскольку Надька была молодая и красивая, украшала стол, как букет цветов.

Надьку втиснули возле Греты. Было тесно и родственно. И довольно вкусно. Надька расслабилась.

Грета тихо сообщила, что Райнер не женат, но у него есть невеста. Эта невеста живет в другом городе и приезжает раз в неделю на уик-энд, то есть на субботу и воскресенье. В Германии это принято.

Надька, в свою очередь, сообщила Грете, что она поссорилась с мужем и ей негде ночевать.

– Можно, я у тебя переночую? – прямо спросила Надька.

Грета задумалась. Гостевой комнаты у нее не было – значит, Надьку надо класть на кухне, на раскладушке. А завтра мужу рано вставать. И все это – большой напряг.

– А ты попросись к Райнеру, – предложила Грета. – Сегодня как раз понедельник, квартира свободна.

– Но я его не знаю. Попроси ты.

– Это невозможно, – отказалась Грета. – Человек первый раз пришел в гости, и его грузить.

Надька не стала настаивать. Но ночевать ей действительно было негде. Если только в подъезде. Она решила проявить инициативу.

Когда стрелки часов стали сдвигаться к одиннадцати, Райнер поднялся. Вышел в прихожую. Надька выскользнула из-за стола. Она поняла: сейчас или никогда.

– Можно, я у вас переночую? – легко спросила Надька, как о чем-то несущественном.

Это и в самом деле было несущественным. Подумаешь, переночевать… Что случится? Стены обвалятся? Но у Райнера глаза вылезли вперед и округлились, как колеса. Он удивился в высшей степени.

– Мне негде спать, – растолковала Надька.

– Но я не могу…

– Почему? – не поняла Надька.

– Моя невеста не поймет.

– А откуда она узнает?

– От меня.

– А вы не говорите.

– Не могу. У меня нет от нее тайн. Я говорю ей все.

Надька остро позавидовала: надо же… какие отношения. Два человека – как единое целое. Никаких тайн.

Надька пригорюнилась. Ей тоже захотелось такой любви.

– Извините… – Райнер смотрел виновато.

Надька ухватилась за эту виноватость, попробовала нажать еще раз:

– Но я же не с вами лягу. Где-нибудь на диванчике…

– Не могу. Это очень двусмысленная ситуация.

– Одно дело – ситуация, другое дело – человеку негде спать.

Райнер молчал. Надька почувствовала, что он колеблется.

– Я завтра утром встану и уйду, – пообещала Надька. – Как будто меня не было…

– Ну ладно… – сдался Райнер. – Только утром вы уйдете. Я думаю, Сюзи поймет. Все же вы – человек. Не кошка.

Райнер постелил Надьке в кабинете. Портрет Сюзи красовался на книжной полке. Сюзи снисходительно взирала на все происходящее своими голубыми арийскими глазами.

– Можно без пододеяльника, – предложила Надька. Она привыкла покрываться просто пледом.

– Немецкое гостеприимство, – возразил Райнер и стал натягивать простыню на резиночке.

Надька смотрела, как он натягивает – нагибается и разгибается. Райнер был слегка полноват, лицо – интернациональное. Такой тип мог встретиться и в Турции, и в России, и даже в Индии.

Все зависело от костюма и головного убора.

– Ты немец? – спросила Надька.

– Моя мама венгерка.

– А где она? В Венгрии?

– Нет. В Англии.

Вот пожалуйста. Люди мира. Где хотят, там и живут.

– А почему ты не в Англии?

– Я здесь работаю.

Значит, живут там, где работают. А русские живут там, где их дом.

Надька смотрела, как он натягивает яркий пододеяльник. Райнер ей не особенно нравился. Но у нее не было выбора. Надо зацепиться любой ценой, чтобы легализовать свою жизнь в Германии. А там будет видно. Не надо печалиться, вся жизнь впереди. Вся жизнь впереди, только хвост позади.

Среди ночи Надька легла к Райнеру. Проявила инициативу.

Райнер был смущен, однако не возражал. Выжидал. Надька поиграла на его теле, как на пианино, нажимая нужные клавиши. Получился потрясающий аккорд. Эта симфония гремела пять дней, с понедельника по пятницу. А в пятницу вечером Сюзи получила телефонный звонок от Райнера с просьбой не приезжать. У Райнера произошло перемещение интересов. «Любовь поцвела, поцвела – и скукожилась».