Виктория Токарева - Террор любовью [сборник]

Фома из-за забора отвечал: «Видали мы таких…»

Однажды Джек все же настиг Фому и успел содрать с его бока лоскут кожи величиной с ладонь.

Рана воспалилась, Фома не вылезал из будки и дрожал мелкой дрожью. Я совала в колбасу антибиотики. Фома их выплевывал.

Хозяин Джека приходил на участок, лечил Фому своими средствами.

Я мрачно пошутила:

– Николай, не обижайся, но если моя собака сдохнет, я твою пристрелю.

Николай поднял на меня свои голубые глаза. Поверил. Его лицо стало мученическим.

– Пристрелите меня, – предложил он.

Николай любил своего Джека больше жизни. Джек – породистый, умный, красивый. Его можно целовать в лицо. Мой Фома – грязный, замурзанный, лохматый, помесь кого-то с кем-то. Но мне не надо другого пса. Мне нужен только этот.

Когда Фома заболел, моя жизнь остановилась. Краски померкли. Я присаживалась перед будкой и звала:

– Фомка… Ну пожалуйста…

Он поднимал морду с туманными глазами. Видимо, у него была температура.

Ветеринарный врач приезжал и делал уколы. Фома терпел. Врач говорил, что ему не больно. У собак другой болевой порог, ниже, чем у человека.

Через десять дней Фомка выздоровел. На нем все зажило как на собаке. Образовалась новая кожа, и на ней выросла новая шерсть.

Фома вернулся к радостям жизни и в один прекрасный день привел на участок подружку. Вернее, она сама за ним увязалась. Это была дворняжка, похожая на шакала. Худая, на высоких тонких ногах, с острыми ушками. Я тут же дала ей имя: Эмка. Это имя ей подходило. Она была именно Эмка, и больше никто.

Эмка пребывала в периоде течки. Как мне объяснили: в этот короткий период она должна непременно забеременеть. Это была ее собачья программа.

Эмка и Фома не теряли времени даром. Я их не столько видела, сколько слышала. Эмка постанывала за деревьями, но не от наслаждения, а оттого, что Фома был для нее слишком крупным псом.

Фома деловито и подробно исполнял супружеские обязанности. Через какое-то время Эмка от него отходила, встряхивая кургузым задом. Она напоминала мне тощую проститутку, которая выходит из укрытия, оправляя юбчонку.

Я все ждала, когда Эмка покинет мой двор. Они с Фомой были не пара, и я испытывала чувства свекрови к презираемой невестке. Но Эмка уходить не собиралась. Приходилось ее кормить.

Эмка оказалась невоспитанной, необаятельной и наглой. Она забегала в мою кухню и воровала еду со стола. Делала это незаметно и стремительно, как профессиональная воровка. Я понимала: если бы она не была такой наглой, она бы давно сдохла.

Эмка увязывалась с Фомой на прогулку. Когда мы выходили к полю, Эмка начинала ловить мышей. Она вставала на задние лапы. Замирала. Потом резко – рраз! Прыжок, и Эмка выходила из травы с мышью в зубах.

Я не знаю: едят ли собаки мышей? Эмка ела. Она жевала эту мышь, как кусок хлеба, вместе с головой, с кишками и с хвостом.

Мне становилось не по себе. Единственное, я не боялась Джека. Мне казалось: если он возникнет, то Фома на пару с Эмкой справятся с врагом.

Фома и Эмка бежали впереди по изумрудным травам, играя, ласкаясь, я бы даже сказала – целуясь. У меня мелькала мысль: оставить эту Эмку, но душа не лежала. У Эмки были противный голос – скандально-плачущий, – отвратительные манеры и неприятная внешность.

Раньше мне казалось: собака не может быть противной. Собака – она и есть собака. Но оказывается, собака собаке рознь. Даже Джек, злобный и беспощадный, вызывал у меня чувство уважения и объективного восхищения. А Эмка… Я все ждала, когда у нее кончится течка и ее можно будет вымести метлой.

Наконец брачный период окончился. Фома к Эмке остыл, я бы даже сказала – стал избегать. Прятался от нее в будку.

Эмка уходить не собиралась. Она скорее всего забеременела и была настроена вынашивать детей, моих собачьих внуков. Что я буду с ними делать? Топить я не способна и нанимать кого-то для этой цели – тоже не способна. Что меня ждет? Родится семь щенков, маленьких шакалов. Через какое-то время еще семь. Придется открывать питомник.

Я взяла метлу и выгнала Эмку за ворота. Она убежала, потом вернулась через двадцать минут.

Я позвала рабочего Семена, он соорудил на Эмкиной шее самодельный ошейник и отвел ее в соседнюю деревню. Эмка вернулась к вечеру.

Я пошла к сторожу Юрке, тридцатилетнему красавцу. Я сказала:

– Юрка, вывези мою собаку на сто первый километр. И выпусти ее возле деревни.

– Раньше на сто первый километр проституток вывозили, – напомнил Юрка.