Юз Алешковский: Кенгуру

Но из-за нашего благородного поступка пришел, Коля, конец НЭПу. Да, да. Я говорю тебе сейчас чистейшую историческую правду, оставшуюся для идиотов историков великой тайной. Поясню. Поутрянке служитель нашел около клетки указательный палец. Тигр, наверное, спихнул его хвостом, а может, не пожелал хавать принципиально. Служитель, не будь дебилом, таранит палец в Чека. Положили его на стол Ежову. Тот говорит:

— Ба! — и бежит с пальцем к Сталину. — Так, мол, и так, Иосиф Виссарионович, правые и ленинские буржуа наглеют. Хозяева трех магазинов убили коммуниста Бинезона, потому что он уличил их в сокрытии доходов и неуплате налогов. Убили и скормили львам, тиграм, пантерам и гепардам. По кусочку. Ночью. Вот только указательный пальчик остался. Жена и товарищи по партьячейке опознали его, Бинезон не раз грозил им в адрес НЭПа.

— Символично, что от коммуниста товарища Бинезона остался не какой-нибудь там мизинчик, а указательный палец. Врагу не удастся скормить партию и ее ЦК диким животным. Мы, большевики — не первые христиане, а Советский Союз — не древний Рим. Не все коту масленица. Приступайте к сворачиванию НЭПа. Берите курс на индустриализацию и коллективизацию. Выполняйте указание, — сказал Сталин, и ты теперь, Коля, понимаешь, что не скорми я тогда руку комуниста Бинезона тигру, история России пошла бы, возможно, совсем другим путем, и НЭП победил бы дурацкий, кровавый сталинский социализм. Большую я чувствую за это вину и никогда ее себе не прощу.

Слиняли мы, значит, из зоопарка, взяли двух ласточек, и только я хлопнул по попке знакомую проводницу и билеты ей вручил, как слышу проклятое «руки вверх!»

Выполняю команду. Обшмонал меня Кидалла, он тогда еще лейтенантом был, и оказывается, Коля, произошло следующее: эта сикопрыга-непманша прямо с «Лебединого озера» привела к себе домой какого-то полового гуся. Представляешь ее впечатление, если она охает под своим гусем и вот-вот собирается кончить, а надо сказать, что кончала эта дрянь с большими трудностями, как вдруг в хату входит голый нэпман Гуленька весом в 140 кэгэ, тряся мудями, и видит на своей старинной кроватке чудесный пейзаж. Половой гусь, оказавшийся впоследствии нервным эсером, крикнул: «Стой! Кто идет!» — и выпустил в Гуленьку пуленьку. Он, разумеется, хотел слинять, но не тут-то было, Киса зажала его между ляжек и не отпустила, пока не кончила. Затем для инсценировки велела себя связать и побить. Эсер все это сделал, вломил вдове за все как следует, и слинял. А она подняла хипеж, явилась Чека, и я таким образом познакомился с Кидаллой. Падаль мизерная-Киса дала ему мои с партнером приметы и раскинула чернуху, как мы ее, бедняжку, зверски изнасиловали на глазах родного мужа, затем шмальнули в него, забрали ценности, еще раз изнасиловали, связали и скрылись. Вышак за такое дело положен. Все улики против нас с партнером. Соображаешь? Я же не знал тогда, как все произошло по натуре и доказываю Кидалле, что мы Гуленьку замаяли хлороформом, сняли перстень и слиняли и, конечно, всегда пожалуйста, готовы предстать за мошенничество, шантаж и перекуп мертвой волосатой руки у расхитителей личной собственности из морга.

— У нас, — говорю Кидалле, — алиби есть стеклянное.

— А у меня, — отвечает Кидалла, — имеется на ваше стеклянное алиби член алмазный.

А я говорю: «Гиперболоид инженера Гарина не желаете на ваш якобы алмазный?» — После чего получил пресс-папье, которым Столыпин чернила промокал, по черепу. Вытер я, сам понимаешь, кровянку и продолжаю стоять на своем:

— Не убивали, поскольку у нас иные амплуа. Более того, — говорю, — вы нам шьете убийство уголовное, а оно на самом деле вместе с изнасилованием политическое. Зачем вам это нужно?

Тут подоспел арестованный дантист Коган. В момент убийства Гуленьки мы с партнером продавали ему золотишко на зубы и, слава тебе, Господи, исторически сложилось так, что евреи любят подолгу торговаться! Торговались мы а ним ровно два часа. Когану Кидалла не имел права не поверить, потому что тот вставлял зубы Ленину, Бухарину, Рыкову, Зиновьеву и Каменеву. Смотрю: заменжевал Кидалла. Задумался. — Возьмите, — говорю, — Кису на пушку и скажите, что в ее старинной кровати обнаружены лобковые волосы, принадлежащие не Гуленьке, не мне, не моему партнеру, а лицу, которое органы разыскивают за покушение на Крупскую и Землячку, И пригрозите, — говорю, — что в случае отпирательства она пойдет соучастницей и укрывательницей врага народа. Между прочим, Коля, Киса меня удивила. Она тоже стояла на своем как скала. «Изнасиловали, убили, ограбили». Тут я на очной ставке задаю мрачный и гениальный вопрос: «Кончили вы во время первых и вторых изнасилований или не кончили?»