Марио Льоса - Город и псы

Они молча пили кока-колу. Паулино нагло глядел на них порочными глазками. Отец Араны пил небольшими глотками из горлышка. Иногда его поднятая рука с бутылкой замирала, и он смотрел перед собой пустым взглядом. Потом вдруг кривил рот и снова отпивал из бутылки. Альберто пил нехотя, газ щекотал горло. Он не хотел прерывать молчание – боялся, что этот человек снова начнет рассказывать. Он глядел по сторонам. Ламы нигде не было, – наверное, паслась на стадионе. Когда кадеты были свободны, она всегда удирала в дальний конец территории. Зато во время уроков она любила обходить поле медленным гимнастическим шагом. Отец Араны расплатился и дал Паулино на чай. Учебного корпуса не было видно: огни на плацу еще не зажглись, а туман спустился до самой земли.

– Он сильно страдал? – спросил отец Араны. – В субботу, когда его привезли. Сильно страдал?

– Нет, сеньор. Он был без сознания. Остановили машину на проспекте Прогресса и привезли его прямо в госпиталь.

– Нас известили только в субботу вечером, – глухо сказал отец Араны. – Около пяти часов. Он целый месяц не появлялся дома, мать хотела его навестить. Вечно его наказывали по той или иной причине. Я считал, что это к лучшему, – заставит его подтянуться. Позвонил капитан Гарридо. Да, молодой человек, это был страшный удар для нас. Мы немедленно приехали, чуть не разбили машину на Набережной. А нам даже не разрешили побыть с ним. В больнице так бы не поступили.

– Если вы хотите, можете положить его в клинику – Они не посмеют вам отказать.

– Врач говорит, что сейчас его трогать нельзя. Он в очень тяжелом состоянии. Это правда, незачем себя обманывать. Мать сойдет с ума. Она, понимаете ли, не может мне простить того, что было в пятницу. Вот что меня возмущает! Все женщины таковы, всегда перевернут по-своему. Возможно, я и был строг, но ведь для его же пользы. И вообще, в пятницу ничего такого не было, так, чепуха. А теперь она меня упрекает.

– Арана мне не говорил, – сказал Альберто. – А он всегда мне все рассказывал.

– Я же говорю вам, ничего не случилось. Он пришел домой на несколько часов, ему дали почему-то разрешение. Целый месяц его не выпускали. И не успел прийти, как сразу же ему понадобилось куда-то там пойти. Это невежливо, в конце концов! Как так, прийти домой – и тут же бегом на улицу! Я сказал ему, что он должен побыть с матерью, ведь она так сокрушается, когда он не приходит. И больше ничего. Ну не глупо ли, посудите сами? А теперь она говорит, что я мучил его до самого конца. Разве это справедливо?

– Ваша супруга, наверное, слишком встревожена, – сказал Альберто. – Это естественно. Такой случай…

– Да, да, – сказал отец Араны. – Просто невозможно заставить ее прилечь. Целый день провела в госпитале, ждала врача. И все бесполезно. Сказал: успокойтесь, имейте терпение, мы сделаем все возможное, мы вас известим – и все. Конечно, капитан – добрый человек, он пытается нас успокоить, но надо войти и в наше положение. Все это так невероятно после трех лет учебы – как могло случиться такое с кадетом?

– Не знаю, – сказал Альберто. – Трудно сказать.

Вернее…

– Капитан уже говорил нам. Мне все известно. Вы же знаете, военные любят прямоту. Называют все своими именами. Они не церемонятся.

– Он рассказал все подробно?

– Да, – сказал отец. – У меня волосы встали дыбом! Кажется, ружье зацепилось, когда он спускал курок. Понимаете? Отчасти виновато училище. Как же вас инструктируют?

– Он сказал вам, что Рикардо ранил сам себя? – прервал его Альберто.

– Это было несколько грубо с его стороны, – сказал отец. – Не надо было говорить это в присутствии матери. Женщины – слабые существа. Но ведь военные – люди прямые. Я хотел, чтобы мой сын стал таким же – твердым как камень. Знаете, что он нам сказал? «В армии дорого расплачиваются за ошибки» – так и сказал. Эксперты осмотрели ружье. Оно было в полном порядке, во всем виноват сын. Но у меня есть кое-какие сомнения. Я думаю, этот выстрел не был случайным. Но кто его знает… Военные лучше меня разбираются. Да и не все ли теперь равно?

– Так он и сказал? – настаивал Альберто. Отец Араны посмотрел на него.

– Да. А что такое?

– Ничего, – ответил Альберто. – Мы не видели. Мы были на холме.

– Извините, – сказал Паулино. – Пора закрывать.

– Вернусь-ка я лучше в госпиталь, – сказал отец. – Может быть, теперь нам удастся повидать его.

Они встали – Паулино помахал им рукой – и опять пошли по лугу, приминая траву. Отец Араны заложил руки за спину и поднял воротник пиджака. «Холуй никогда не говорил мне о нем, – подумал Альберто. – И о матери тоже».