Марио Льоса - Город и псы

– Я уж думал, ты ее похитил, – сказал Богач.

– Я на одну секундочку, – сказала Марсела. – Только возьму купальный костюм.

– Поторопись, а то оставим тебя, – сказал Богач.

– Да, – сказал Альберто, – поторопись, а то оставим.

– И что же она ответила? – спросил Тощий Игерас.

Она застыла на месте как вкопанная. Он сильно волновался, и все же в голове промелькнуло: «И она еще меня помнит». В мутном свете, невидимым дождем падавшем с неба на широкую и прямую улицу в Линсе, все было пепельно-серым: вечер, старые дома, прохожие, приближавшиеся или удалявшиеся мерным, неторопливым шагом, однообразные столбы, кривые тротуары, висящая в воздухе пыль.

– Ничего. Глаза раскрыла и смотрит, как будто испугалась.

– Не может быть, – сказал Тощий Игерас. – Никогда не поверю. Что-нибудь она тебе да ответила. Хотя бы «привет», или «где ты пропадал?», или «как живешь?», ну что-нибудь такое.

Нет, она ничего не сказала, пока он не заговорил снова. Когда он столкнулся с ней лицом к лицу, его первые слова прозвучали неожиданно властно: «Тереса, ты меня помнишь? Как ты живешь?» Ягуар улыбался, он хотел показать, что в этой встрече нет ничего удивительного, что это простая случайность. Но улыбка стоила ему больших усилий, и в нем внезапно – точно белесые грибы на сыром пне – возникла странная слабость, она растеклась по ногам, по рукам, и ему неудержимо захотелось шагнуть вперед, назад, в сторону, сунуть руки в карманы или закрыть лицо; а в сердце застыл странный животный страх – ему казалось, что любое его действие может привести к катастрофе.

– А ты что сделал? – сказал Тощий Игерас.

– Я сказал опять: «Привет, Тереса. Ты меня помнишь?» И тогда она сказала: «Помню, конечно. Я тебя не узнала».

Он глубоко вздохнул. Тереса улыбалась, протягивая ему руку. Прикоснулась – и отняла, он едва успел ощутить ее пальцы, но сразу успокоился, неприятное возбуждение и страх исчезли.

– Ну и дела! – сказал Тощий Игерас.

Он стоял на углу и рассеянно глядел по сторонам, пока мороженщик отпускал ему двойную порцию: шоколадного и с ванилью. В нескольких шагах от него трамвай Лима – Чоррильос коротко скрипнул и остановился у деревянного навеса; народ, ожидавший на цементной площадке, задвигался и обступил со всех сторон железные двери, мешая выйти пассажирам, а те локтями пробивали себе дорогу; на верхней ступени появилась Тереса, перед ней были две дамы со множеством свертков, и казалось, ее вот-вот затолкают. Продавец протянул ему мороженое, он поднял руку, сжал пальцы, что-то сломалось, и шарик мороженого шлепнулся ему на ботинок. «Чтоб тебя, – сказал мороженщик, – сам виноват, другого не дам». Он встряхнул ногой, и мороженое отлетело на несколько метров. Повернулся и пошел по улице, но вскоре остановился и посмотрел назад: последний вагон трамвая скрывался за углом. Он быстро вернулся и увидел вдали Тересу, она шла одна. Он пошел за ней, прячась среди прохожих. Думал: «Сейчас она нырнет в какой-нибудь дом, и я больше ее не увижу». Потом принял решение: «Я обойду квартал; если встречусь с ней на углу, подойду». Он побежал, сначала тихо, потом как бешеный, завернул в какую-то улицу и сшиб с ног прохожего, тот выругался ему вслед. Когда он остановился, он весь вспотел и тяжело дышал, вытер пот со лба, прикрыв глаза рукой, взглянул и убедился, что Тереса идет прямо на него.

– Что дальше? – спросил Тощий Игерас.

– Мы поговорили, – сказал Ягуар. – Побеседовали.

– И долго толковали? – спросил Тощий Игерас. – Сколько времени?

– Не знаю, – сказал Ягуар. – Кажется, недолго. Я проводил ее до дому.

Она шла слева от него по мостовой, а он – у самой обочины. Тереса шла медленно, иногда поворачивала к нему голову, и он замечал, что глаза у нее стали еще более лучистыми и смотрят тверже, чем раньше, а иногда даже дерзко.

– Лет пять прошло, да? – говорила Тереса. – А может, и больше.

– Шесть, – сказал Ягуар. Он слегка понизил голос: – И три месяца.

– Жизнь летит, – сказала Тереса. – Скоро постареем.

Она засмеялась, и Ягуар подумал: «Совсем женщина».

– А как твоя мать? – спросила она.

– Ты не знала? Она умерла.

– Вот тут и надо было… – сказал Тощий Игерас. – Как она отнеслась к этому?

– Она остановилась, – ответил Ягуар. Он держал в зубах сигарету и смотрел на струю густого дыма. Одной рукой барабанил по грязному столу. – Она сказала: «Ох, как ее жаль! Бедненькая».

– Тут ты поцеловал ее и что-нибудь сказал, – вставил Тощий Игерас. – Это был самый подходящий момент.