Валентин Постников - Карандаш и Самоделкин в деревне Козявкино

— Вертлявые они больно, — пояснил Семён Семёнович. — Схватить почти невозможно. Кричат, вырываются, отбиваются, короче — страсть как не любят, чтобы их ловили. Им очень нравится пугать людей. Особенно, если эти привидения в старинных замках живут.

— А у нас тут как раз имеется такой замок, — вышагивая по тёмной дорожке, сказала тётя Мотя. — В нем давным-давно граф Дракулов жил.

— Я знаю, мне ваш директор рассказывал, — кивнул головой профессор. — И думаю, что в замке она как раз и прячется.

— Кто она? — удивилась Матильда Самсоновна.

— Ну, как кто, выхухоль ваша, козявкинская, — пояснил ловец привидений. — Я как раз завтра отправляюсь в замок и буду её там выслеживать, — сказал профессор Пыхтелкин и оглянулся назад.

— А что это вы Семён Семёнович всё время оглядываетесь? — задала вопрос буфетчица.

— Мне кажется, за нами кто-то следит, — шепнул профессор. — Такой звук подозрительный, будто кто-то сопит мне в спину, только не пойму кто!

— Ой, мне страшно! — сказала тётя Мотя и прижалась к профессору Пыхтелкину.

— Не бойтесь, уважаемая Матильда Самсоновна, я вас от любой нечисти спасу, — гордо заявил учёный. — Вы такая милая женщина, такая красивая и чуткая, что я в вас немножечко влюбился, — неожиданно для себя сказал профессор Пыхтелкин и смутился.

— С вами я ничего не боюсь, — покраснела тётя Мотя. — Ну или почти ничего, кроме покойников, конечно. Их я боюсь даже с вами, уважаемый Семён Семёнович. Они такие противные.

Пока тётя Мотя и профессор гуляли и болтали о всякой ерунде, а Карандаш и Самоделкин уплетали пирожки, возле старого дуба, как и было уговорено, начали встречаться друзья-разбойники. Первым пришёл сантехник Бегемотов и сел ждать остальных. Следом за сантехником прибежал водопроводчик Индюшкин. У Индюшкина за плечами развевался красно-чёрный, шелковый плащ, а изо рта торчали острые клыки.

— Ага, вот и наш вампир появился, — усмехнулся Бегемотов. — Ты бы хоть бегал бесшумно, а то несёшься по лесу, как раненый слон. Разве вампиры так бегают? — сердито выговаривал главарь шайки.

— А как же по-твоему бегают вампиры? — скривил рожу Индюшкин.

— Я думаю, скользят бесшумно, как фигуристы по льду, — пояснил Бегемотов. — Как бы они иначе могли незаметно к жертвам приблизиться? -

— А у тебя вообще какая-то шкура дурацкая, — сморщил нос Индюшкин.

— Это шкура белого козла, — поглаживая накидку, пояснил главарь. — Я буду в ней выхухоль изображать.

— А почему же она тогда зелёная, а не белая, если это шкура белого козла? — ехидно спросил Индюшкин.

— Я её зелёной краской покрасил, — ответил предводитель разбойничьей шайки. — Мне почему-то кажется, что выхухоль — она зелёного цвета. Может потому что всё время в болоте сидит.

В этот момент из темноты на приятелей выскочило что-то ужасное и со всего размаху бросилось им под ноги.

— Ай! — взвизгнул Бегемотов и, как ошпаренный, отскочил в сторону.

— Караул! — крикнул кровожадный вампир и тоже метнулся, только в другую сторону.

— Ребята, что вы так испугались, это же я, почтальон Плюшкин.

— Т-точно ты? — высовывая голову из-за кустов, уточнил Бегемотов.

— Точно, я, не бойтесь, — успокоил друзей почтальон.

Бегемотов и Индюшкин осторожно вылезли и посмотрели на приятеля. У Плюшкина вместо лица была большая птичья голова с острым клювом, и со всех сторон торчали перья.

— Это что за чудовище? — спросил Бегемотов. — В кого ты вырядился?

— Я курица-оборотень, — кудахтая и приплясывая на одной ноге, гордо заявил бывший почтальон. — Ко — ко — ко — ко — ко — ко!

— Ты чучело огородное, — обозвался Бегемотов. — Я же тебе сказал, чтобы ты в волка нарядился или хотя бы в кабана. Ну, где ты видел заколдованных кур, скажи на милость?

— У меня в доме все куры заколдованные, — затараторил, почтальон. — Какую ни возьми — все с приветом. Носятся по двору, как ошпаренные, клюются и под ноги кидаются, когда я мимо прохожу. А самая жирная курица, по кличке Серенада Васильевна, вообще за нос меня на прошлой неделе укусила, — пожаловался почтальон Плюшкин.

— Ты что, своих кур по имени отчеству называешь? — вытаращил глаза водопроводчик Индюшкин. — Совсем с ума сошёл?

— А мне так больше нравится, — ответил оборотень. — Так солиднее получается. И торжественнее как-то. Я им говорю: Манёфа Аглаперовна, Серенада Васильевна — бегите скорее зерно клевать. А поросят я вообще в честь знаменитых детский писателей назвал. Одного Эдуардом Николаевичем, в честь Чебурашкиного папы, а другого Лев Николаевичем, в честь Льва Толстого. Я им кричу из окна: Эдуард Николаевич, Лев Николаевич, идите, пожалуйста, в сарай помои кушать. И они бегут, радостно хрюкая и повизгивая от удовольствия.