Эдуард Лимонов - 316, пункт «B»

— Вы заговорили, совсем как Дженкинс…

— И ты заговоришь, как Дженкинс, Лук, ибо это язык государства. Единственно возможный.

— Погодите, давайте разберемся, лейтенант…

— Давай. Начали разбираться. Этих ребят, твоих друзей, как ты говоришь, следует отдать Верховному суду.

— Ну, не друзей, однако они укрыли меня пару раз от ваших людей из Департмента…

— Теперь я твой друг, Лук, навеки, аминь!

— Хорошо, и что, Верховный суд, эти девять, они что, разберутся, что О'Руркэ невиновны?

— За пару дней поймут, что, факт, невиновны. Но ты дашь им указание, чтобы они лишь вынесли приговор, не углубляясь в обстоятельства дела. И эти восемь членов и одна щель, поскольку баба, подчинятся, потому что речь идет о государственном преступлении. Более того, о факте убийства Президента страны. Виновные должны быть выставлены народу на обозрение, осуждены и казнены в десяток дней. Дженкинс уже выставил их народу на обозрение. Мы должны осудить их и наказать.

— Получается, что мы наследники Дженкинса?

— А как же иначе, Лук? Ты даже не наследник Дженкинса, ты Дженкинс, и потому обречен проводить его политику до конца дней твоих. Неужели ты не задумался об этом раньше?

— Не задумался, всего лишь хотел выжить.

— Ну вот, выжил. Теперь за дело.

— Признаюсь, лейтенант, в скитаниях и бегствах последних дней я часто видел во сне мою уютную старую конуру, мои книги, облезлую лисью шкуру на постели. И пылко желал вернуться туда…

— Про это, Лук, забудь. Даже если, к остолбенению всех, Дженкинс заявит, что решил удалиться от дел, ему не дадут сделать этого. На следующий день после официальной отставки под Вас начнут копать, взбунтуются сенаторы и отменят большинством голосов Ваш закон 316, пункт «B». Еще через неделю Вас привлекут к ответственности за злоупотребления, совершенные Вами в качестве Секретаря Департмента Демографии. Всегда найдется тип, который захочет спасти свою шкуру, продав Вашу. Тот же директор «приемника» Вилкинсон расскажет об ужасах «приемника», о массовых отравлениях стариков, о траках, наполненных телами. Умелые манипуляторы возбудят общественное мнение, и ты, старый Лук, окажешься в положении, возможно, худшем, чем до сегодняшнего дня. Так что забудь про прелести конуры. Ты обречен быть Дженкинсом. К тому же и я не дам тебе уйти. Я молод, у меня большие амбиции, и осуществить свои амбиции я могу только с твоей помощью. То есть ты попал, Лук, — понятно тебе? — опять попал в историю… — Тэйлор расхохотался.

— Не вижу ничего смешного, лейтенант…

— Со сверхсерьезной позиции, дело Дженкинса — правое дело. То, что Земля перенаселена, — это общеизвестный факт. То, что следует снизить население до самого минимума, — не оставляет сомнений. То, что все попытки сократить население планеты мирными средствами не увенчались успехом, — ты это знаешь, Лук. Что принудительные методы действенны и что Дженкинсу удалось на треть сократить количество человеческих существ на территории Америки, также не оставляет сомнения. То, что действия Дженкинса крайне непопулярны, — верно, поскольку в каждой семье и даже при отсутствии семьи у многих есть старики. И не все, но многие любят своих стариков. Однако у человечества нет выхода. Или насильственный контроль над народонаселением планеты, или очень скорая гибель от голода, на насыщенной фекалиями человека пустынной пыли, — вот что остается нам от почвы. Дженкинс сформулировал свою демографическую политику жестче и безжалостнее других. В ней любовь к человечеству преобладает над любовью к человеку. Именно поэтому официальное кредо нашего Департмента — фраза: «Пожил — дай пожить другим!» Фразу придумал Дженкинс. Если ты хочешь, Лук, Дженкинс — это пророк Магомет нового времени. Тебе, по воле божественного провидения, привелось стать воплощением пророка.

Лукьянов признался себе, что лейтенант звучит убедительно.

— Однако Добро Дженкинса, защищающее человечество, «защищает» его от Человека. Ужасы «приемника» есть Добро для человечества и Ад для Человека, — возразил он.

— Это уже философия, Лук… А практику ты знаешь. В Азии и Африке варварски размножившиеся орды съели, как саранча, даже пейзаж. Поля, насильственно заставленные без отдыха рожать зерно — рис или маис для миллиардов двуногих, превратились в пыль. Красные песчаные бури доносят до середины океана песок с этих несчастных территорий. Только Соединенные Штаты, Российский Союз и частично Европа смогли спасти значительную часть своих посевных территорий. Потому треть наших сограждан занята охраной границ: все хотят к нам, у нас есть хлеб. Не так много, как в двадцатом веке расточительства, но у нас не умирают с голоду, слава Дженкинсу, уменьшившему число едоков.