Эдуард Лимонов - Моя политическая биография

Я позвонил в первую очередь Гребневу. «Андрей, рад, что я вас застал. Необходимо срочно провести второй чрезвычайный Всероссийский съезд партии. Выбор пал на ваш город. Он всем удобен. Когда? На следующей неделе. Нет, люди не будут ночевать в городе, только те, кто захочет остаться. Или те, кто приедет предыдущим вечером. Вот таких надо будет вписать куда-то. На какой день назначим съезд? Сейчас…» Я и Фёдоров склонились над календарём. Нужно было время, чтобы предупредить ребят и чтобы они успели доехать. «14 ноября», — сказал я Гребневу. Он там вздохнул в Санкт-Петербурге. Но его проблемы были много меньше наших.

14 ноября в Питере стоял дикий холод. У здания какого-то круглого питерского метро, где была назначена с гребневской непосредственностью встреча делегатов съезда, уже стояла группа, численностью человек двадцать, национал-большевиков. Я, Костян Локотков и увязавшийся за нами его товарищ по службе в ГДР (вместе они спали в казармах дивизии «Мёртвая голова») Антон Филиппов присоединились к мёрзнущим. Все обменялись рукопожатиями, пошли в кафе, где заказали 20 кофе. В это время на улице в ларьке наши гонцы закупали 20 упаковок шаурмы. Гребнев-старший, один его голос вызывал, я думаю, ненависть обывателей, тотчас же сцепился с официантками кафе. Девочки эти с длинными ногами и в фартучках, по его мнению, медленно поворачивались. Они вправду поворачивались медленно, кафе было рассчитано на никуда не торопящихся модных мальчиков, ожидающих своих девочек, а не на замёрзших национал-большевиков. Когда в кафе стали носить шаурму по мере приготовления, официантки уже ненавидели Гребнева и потому вызвали своих бандитов, сидевших в глубине заведения. Но бандиты не обрадовались, завидев человек тридцать одинаково одетых неопределённых молодых людей. Потому они быстро ушли туда, откуда пришли.

По визжащему немилосердно снегу, предводительствуемые депутатом ЗК (возможно, он был депутатом другого городского органа) Денисом Усовым, мы отправились в помещение, каковое он нам любезно предоставил. Путь оказался не таким уж близким, однако я боялся, что все растеряются в транспорте, потому мы шли колонной. Зрелище представляли собой странное. Молодёжь в таком количестве, двигающаяся куда-то целеустремлённо, вызывает ассоциацию только с бандитами или боевиками, поэтому прохожие спешили освободить нам путь. Прибыли к двухэтажному розовому бараку. Во всяком случае я запомнил его как розовый. Такие любят отстраивать или ремонтировать в стиле «евроремонт» новые русские. Усов провёл нас в зал на втором этаже. Зал выглядел как большой школьный класс. Народ наш, топоча ногами, расселся, Фёдоров открыл свой портфель и раздал набор бумаг: новый Устав, незаполненные типовые протоколы, которые следовало заполнить и даже ксерокопированные списки личного состава региональных отделений, затем я официально открыл II чрезвычайный съезд НБП, коротко объяснил им, что делать. Все, как школьники, прилежно склонились над документами.

Я вышел в тулупе из зала. В зале было холодно. Три телеканала поджидали меня или любого делегата, кто появится, поскольку в зале мы им позволили поснимать первые десять-пятнадцать минут, а потом выставили. Снимают они всегда, а вот показывают нечасто — никогда не уверен, пройдёт ли интервью на экран. Я объяснил им общее положение съезда, сказал, что съезд чрезвычайный, исключительно рабочий, что сегодня же к вечеру мы все разъедемся. «А вы уверены в том, что Министерство юстиции зарегистрирует вас в этот раз?» — задал мне вопрос журналист программы «Вавилонская башня». «Стараюсь быть уверен, — сказал я. — Если наверху принято решение не регистрировать нас, дабы не допустить к избирателю, то у Минюста есть широкий ассортимент предлогов». Фёдорову досталась в этот раз основная работа, потому он вкалывал в поте лица своего, приседал рядом с партами, хвалил, ругал, заставлял переделывать.

Когда мы закончили все бумажные проблемы, я стал выдавать делегатам деньги за проезд. Надо отдать им должное — многие брали деньги только на обратную дорогу, кто-то вообще отказался от компенсации. Зато неожиданно потребовал денег до Новосибирска наглый Виноградов, делегат из Новосибирска. На второй съезд его не приглашали. Как и вообще на этот раз не приглашали делегатов из Сибири. У партии не было денег для этого. Мы ограничились тем, что пригласили строго то количество делегатов и то количество региональных организаций, которое обеспечивало нам кворум. «Как вообще ты тут оказался?» — спросил я Виноградова. Он, оказалось, приехал в Питер с 1-го съезда с сердобольным Гребневым, да так и застрял в Питере. Я всё же пожалел его и дал денег на обратный билет, посоветовав мотать туда скорее и наводить порядок в организации. Вика Попова на 1-й съезд не приехала, и я подозревал, что у неё возникли личные проблемы, и что они грозят стать проблемами НБП. Виноградов, черноволосый, наглая физиономия, сказал: «Вика, как вы, Эдуард Вениаминович, могли убедиться, слушает меня, это моя девушка, и сделает, как я желаю. Я возьму организацию в руки».