Эдуард Лимонов - Моя политическая биография

Мне уже напоминали и вахтёры, и менты, что срок годности моего удостоверения корреспондента «Савраски» кончается 31 декабря 1994 года. Назойливо так, что было ясно — дни наши сочтены. 11 декабря началась война в Чечне, второй номер «Лимонки» приветствовал войну. 14 декабря Чикин вызвал Дугина и сказал, чтобы мы убирались. Формулировки и подробности есть в «Анатомии героя». До самого января Дугин с учениками ходил ещё в свою комнату — забирал вещи. Мне достался оттуда степлер, прослуживший мне до самой посадки.

Времена эти всё же вспоминаются с определённым удовольствием. Захламлённое пространство комнаты, во всю стену немытое неудобное окно; испанские или итальянские правые плакаты на стенах, книги, изданные Дугиным, в початых, надорванных пачках. То было начало движения, его самая начальная пора. Отцы-основатели движения собрались волею судеб вместе и «замутили», как говорят на тюрьме, национал-большевистское движение. Каждый, не исключая и Тараса Рабко (который если не влил идеологических идей, то внёс народную энергию), принёс в дело свою долю, свою контрибуцию. Честь нам и слава за это.

Дугин принёс правые импульсы, правые сказки, мифы и легенды. Правую энергию. Правый неотразимый романтизм, которому невозможно было противостоять. Он как бы расшифровывал и переводил тот яркий шок, который советский ребёнок испытывал при произнесении аббревиатуры «SS». Дугин говорил о доселе запрещённом, потому был невозможно романтичен. Не думаю, что у Дугина вообще была когда-либо какая-то устойчивая идеология или таковая будет. Он как хамелеон или кто там, спрут, — короче, животное, мимикрирующее под цвет среды, в которой оказалось: жил тогда в фашистской среде и потому ходил в правых фашистских цветах. Он тогда изучал фашизм, пожирал все попадающиеся ему книги о фашизме, национал-социализме, вообще правых. И выдавал свои свежеприобретённые сведения русскому миру в виде статей в журнале «Элементы», статей в газете «День». Он издавал в начале 90-х книги — среди прочего мистика Майринка и позднее Эволу со своими предисловиями. Самой неумелой, наивной продукцией Дугина является его ранний журнал «Гиперборея», но и в нём он умудрялся дать обществу духовную пищу — впервые переведён был лунатик Мигель Серрано, например.

Знания по фашизму, добытые Дугиным, были высоконаучного качества, поскольку он знал как минимум четыре оперативных языка европейской цивилизации и имел, таким образом, доступ к первоисточникам. У Дугина была отличная цепкая память учёного и поэтический темперамент, позволяющий ему не просто излагать предмет, но излагать вдохновенно. В данном случае правые идеи. Можно было бы с полным основанием назвать Дугина «Кириллом и Мефодием» фашизма — ибо он принёс с Запада новую для нашей земли Веру и знания о ней.

Можно было бы. Но тогда можно называть его Кириллом и Мефодием для новых левых, ведь он, наравне с правыми и новыми правыми (Ален де Бенуа серьёзно называл Дугина своим дорогим другом и боялся его обидеть), пропагандировал новых левых, в частности Ги Дебора. Думаю, на самом деле Дугину по-детски нравилось всё яркое и крайнее. Диапазон его увлечений был необыкновенно широк. Я познакомился с ним в 1992-м, сегодня на дворе 2002-й, за это время он прошёл через фашизм, пересёк поспешно кусок левой земли, на несколько лет забрался в староверие. В 1998-м заговорил вдруг одним языком с Джорджем Соросом и Селезнёвым, теперь дожил до воспевания путинского режима Реставрации. Что он будет делать дальше? Ангелами и ангелологией и книжным сатанизмом он уже занимался в «Милом ангеле» и в постановке совместно с Курёхиным «Поп-механики 418». Что он станет делать дальше? Нельзя пародировать себя, Дугин не может уже второй раз стать фашистом. Есть ещё возможность изучить ваххабизм, мусульманство и стать ваххабитом-старовером. Правда, на том поле давно сидит его бывший учитель Гейдар Джемаль. Самым умным было бы для Дугина стать чистейшим учёным. С учёного взятки гладки. Учёному не обязательно отвечать за свой базар. Он может жить, не теряя и пуговицы от пальто. А вот революционеру, фашисту невозможно прожить, не теряя пуговицы от пальто.

В истории партии Дугин сыграл важнейшую роль. Он принёс к нам знания, вдохновение, свою яркую манию величия. Определённое безразличие к разделению правые/левые. У меня это безразличие было ещё более ярко выражено. Хотя о правых идеях я знал гораздо меньше Дугина. Может быть потому, что я представляю красную половину Национал-большевизма, а Дугин — чёрную. На самом деле я сам часто упрощал ответ на вопрос: «Дугин — правый? Вы — левый?» Я отвечал, что НБП — это красный национализм, а когда Дугин ушёл от нас в 1998 году, я даже заявил, что вместе с ним ушёл от нас и правый аспект идеологии. Но я, признаюсь, говорил это неискренне, а в надежде изменить имидж партии, вызвать к нам симпатию средств массовой информации. Симпатии тогда не возникло, поэтому беру свои слова обратно.