Руслан Белов - Реинкарнация наоборот

– А кто был твоей последней жертвой? – поинтересовалась София, брезгливо рассматривая свои жилистые руки с корявыми пальцами.

– Мельник Юрген Оберхайм с Нижних Обервиллей. Хороший, порядочный был мельник. Дурного слова никому не скажет, бедных и ленивых подкармливал...

– И это тебе не понравилось?

– Нет, конечно. Видишь ли, на следующий год война должна была случиться, и мельник Юрген, естественно, занялся бы снабжением войска нашего герцога мукой. А нет Юргена – нет хорошей муки, и герцог купил ее у прощелыги Ханса, у которого она была заражена геморрагической лихорадкой. После этого, естественно, у солдат мор начался, герцог вернулся домой восвояси, и война из очень большой и опустошительной превратилась в небольшую разборку с двумя всего десятками трупов...

– И как ты Юргена извела?

– Как, как... Очень просто. По-человечески, можно сказать – подпалила мельницу с двух сторон. Когда он бросился тушить, дом подожгла. Сгорело все начисто – и хата, и амбары, и другие надворные постройки со скотом и птицей.

– А он?

– А он с семьей по миру пошел...

– Да уж... Ну и работа у тебя... А нельзя было просто заразить муку Юргена геморрагической лихорадкой?

– Можно было. Но тогда повесили бы его, а дочек изнасиловали. А так повесили Ханса...

– И дочек его изнасиловали...

– Естественно... Но старшенькая от этого насилия родила очень перспективного мальчика... Он то ли врачом известным станет, то ли санитарным колдуном, не ясно...

– Послушай, – с трудом переварив услышанное, поинтересовалась София, – а добрые волшебники у вас есть?

– Да есть... – вздохнула Гретхен Продай Яйцо. – Куда они денутся? Шарлатаны и лицемеры... Мы, ведьмы и колдуны, уменьшаем количество горя во времени. А они... Вот совсем недавно, лет сорок назад, одна добрая фея спасла от голода маленькую симпатичную девочку... Антуанетта ее звали. Я старалась, старалась, морила, крыс, мышей на их амбар наслала, а когда это не помогло – родителей оспой уморила... А фея, Шарлотта, будь ей неладно, птичьим молочком ее выкормила. И Антуанетта эта, став через пятнадцать лет маркитанткой, заразила сифилисом 127 солдат... А те разнесли болезнь по всей Европе... Вот так вот, милая, такие у нас утюги и скалки...

Оглянувшись на зашипевшую печку, ведьма всплеснула руками:

– Смотри – вода закипела, мыться пора!

Сняв кипящие выварки с печки, Гретхен Продай Яйцо вытащила из кладовки деревянную, хорошо выскребленную лохань, налила воды, постояла над ней, резко разжимая кулаки и повторяя "мистер-тостер-принтер-бокс". Затем сняла с полки большую полуразвалившуюся картонную коробку и в ней порылась. Найдя стеклянную банку темного стекла, заткнула нос кусочками пакли и, перекрестившись на отсутствующие образа, вылила ее содержимое в лохань. Затем высыпала туда же тонкие порошки из бумажных пакетов. И, быстро раздевшись, полезла в воду.

Вода, приняв в себя сухое жилистое тело, негодующе забурлила. Сначала было противно и страшно, но постепенно Софию сморило, и она погрузилась в ставшую коричневой жидкость (да, да – в жидкость, совсем это была не вода, чуть ли не сургуч!) по самые ноздри. Минуты три лежала, наслаждаясь проникающим в тело живительным теплом. Но не долго ванна грела и расслабляла – не прошло и пяти минут, как она стала какой-то деятельной, а затем и вовсе агрессивной. И сразу же плоть Софии довольно неприятно заколебалась на мелко задрожавших костях. Дрожал весь ее скелет, дрожали волосы, глазные яблоки и зубы ходили ходуном...

– Боюсь! – возопила София. – Боюсь!!!

– Расслабься и засни... – прошептала ведьма и заснула.

Очнувшись, София обнаружила себя по-прежнему лежащей в лохани. На дальнем ее краю сидел огромный блестящий черный ворон с чертиками в глазах. С любопытством оглядывая хозяйку, он чистил клювом перышки. А София не могла себя узнать. Все тело чувствовалось другим. Оно играло, требовало прикосновений, стремилось куда-то. Импульсивно подняла ногу посмотреть, что стало с ней – и обомлела. Нежная гладкая кожа, стройные пальчики с розовыми ноготками... Выскочила из воды – уже серой, с хлопьями и слизью отторгнутой плоти, – подскочила к зеркалу: о, боже! Я ли это? Молодая, крепкая, красивая, но в меру, без дурости. И сразу видно – ведьма! Личность так и прет из глаз! Таких мужчины не берут, таким мужчины отдаются...

– Ну, поняла что-нибудь? – спросила довольная собой Гретхен Продай Яйцо.

– Что поняла?

–Почему мы, ведьмы, предпочитаем казаться старухами... Наш страшный вид – это спецуха.