Inkoгnиto: Банк. Том 2

— Машутка…

— Лежите, больной, не двигайтесь. Я Вас лечить пришла… от излишних желаний…

— Звучит достаточно интересно… Чувствую себя прямо-таки героем немецкого фильма про больницу…

— А, это там, где страстно орут и томно стонут? Могу и поорать слегка, если хочешь…

— Да по нынешним временам на такие крики не то, что зрители, а даже операторы сбегутся. Вон, в телефонах камеры появляться вовсю стали…

— Не боись, отделение пустое, еще только двое на первом этаже лежат, но они со сломанными бедрами точно сюда не дойдут. Так Вам как — поорать или постонать?

— Лучше ничего не надо, а то еще привыкну, чего доброго… Просто иди ко мне… Маша!

— Чего?

— Резины-то нет…

— И не понадобится…

— Ты чего!?

— Да, я хочу, чтобы от моего любимого человека у меня был ребенок. И если тебя убьют, то в этой жизни должно хоть что-то остаться…

— Машенька… почему ты плачешь? Если от радости — то ничего, но лицо у тебя какое-то…

— Да я и сама толком не знаю… Радость, конечно, очень большая, но и страшно, что с тобой всякое может случиться…

— Скорее всего, ничего и не случится. Те думают, что я помер, а этот ничего не узнал и умотал… Не думаю, что там были еще… зрители.

— Ох, хорошо, если так. Но если нет…

— А что тут гадать? Как бы тебе объяснить… Книги мои художественные читала? Помнишь, чего там было написано на клинке у Хаинлайна?

— Не, я фантастику не очень. Так, просмотрела, что там у тебя в книгах, не вчитываясь…

— Там выгравировали фразу: «Пока мы живы — будем жить!» [22] В различных переводах это книга Роберта Хаинлайна называется «Дорога славы» или «Дорога доблести» Вот мы и будем жить, пока живется, чего уж загадывать…

— Пока мы живы — будем жить… Девиз хороший, но тяжело и непросто это… Клинком-то тем через жизнь наверняка прорубались?

— Да, было такое, а насчет тяжело и непросто… Вам, наверно, никто не рассказывал, что жизнь — штука местами жестокая, сложная и неприятная?

— Что-то такое припоминаю… Давай-ка вдвоем попробуем сделать эту жизнь поприятнее…

Через некоторое время они лежали бок о бок, отдышавшись…

— Ох, Машутка… Надо мне скорее выходить из больницы…

— Ну, оно-то дело понятное, кому тут охота валяться…

— И не только поэтому… Если твоя мать узнает, она ж меня до выписки кастрирует.

— Успокойся, она уже знает — я ей все, перед тем, как сейчас пойти к тебе, сказала, и она молча кивнула. Вздохнула при этом, правда…

— Фигассе… Не, мне, наверно, никогда не понять женщин… — После наверняка не первого и не последнего подобного мужского признания раздался звонкий женский смех…

— Как там тот пацан в «Ералаше» задумчиво сказал: Женщины — это загадки…

— Именно… Ты-то еще понятно, но ей же тебе с ребенком помогать, случись со мной чего… Кстати! Надо же тебе новую швейную машинку купить, чтоб без заработка не осталась…

— Еще чего — новую. Я и ту, что ты купил, вытащить успела…

— Чего!? Это ты как?

— Да завязала ее в узел вместе с платьем и юбкой и следы свои еще этим узлом замела. Вышла через задний выход…

— А те в то время с Семеном Васильевичем говорили?

— Ну да… Узел оставила на опушке у приметного дерева, позавчера его и забрала. Проверила дома — работает все… Вот только шпулек с иголками, да прочих мелочей подкуплю.

— Оху… В смысле, женщина, Вы меня удивляете!

— Это чем же?

— Машутка, неужели ты не понимаешь? Да ты ж даже не то, что женщина из стиха, которая просто в горящую избу войдет, но еще и пошарит там, прихватит все ценное и оттуда выйдет. И выйдет так, как сказано в другом стихе, «шествуя важно в спокойствии чинном»…

— Ох, Сережа, да какое там, к лешему, спокойствие чинное… Тряслась я вся, чтоб ты не помер и старалась успеть.

— И тащила меня по толстенному снегу… Да еще как тащила, тот хрен говорил, что за восемнадцать минут управилась. Я даже и не знаю, как благодарить-то… А то, что тряслась — так это неважно. Главное — дело сделать, а трясся кто при этом, или нет — наплевать…

— Ну, никого, кроме тебя, я бы так не потащила…

— Надо с тобой расписаться поскорее, когда я выйду отсюда. Мне-то уже можно, а с шестнадцати до восемнадцати, насколько я знаю, по медицинским показаниям. Надо будет подождать, когда у тебя показания подрастут, чтобы в случае чего тебе, как законной жене, все осталось… Ох, Маша…

— Чего?

— Тебе же с животом на выпускной идти придется…

— Да насрать мне на них!

— Ты мне сейчас одну из любимых притч моего отца напомнила… Про рожу и жопу.