Гу Хуа - В долине лотосов

Известно, что пион даже перед гибелью остается соблазнительным. Так и помещичья кровать продолжала хранить запах пудры и румян, аромат женского тела. Постепенно у Ван Цюшэ выработалась странная привычка: лунной ночью, весенней ночью, летней ночью – в общем, любой ночью – вставать с постели, чуть ли не ползком пробираться к гостиной и заглядывать в нее, как будто там до сих пор веселится помещик со своими красотками. Потом, обнимая подушку, словно женщину, Ван Цюшэ бормотал:

– Дорогая, спой что-нибудь своему господину! Что именно? Да ты сама выбери! Ты ведь моя зазноба, а я – твое денежное деревце…

Так он разговаривал с подушкой, спрашивая ее о чем-то и сам же отвечая. В свое время среди сельских богачей было модно напевать арии из столичных опер, но Ван Цюшэ не знал оперных арий и был вынужден удовлетворяться деревенскими песенками:

Иногда он босиком носился по гостиной и спальням, точно гоняясь за кем-то. За кем именно? Он и сам не знал; наверное, за мечтой. Он огибал колонны, перепрыгивал через лавки, залезал под столы и бранился:

– Ох ты, плутовка, ах, негодница! Куда ты бегаешь, куда прячешься? Хи-хи-хи, ха-ха-ха… Вот плутовка, вот негодница!…

Набегавшись до полного изнеможения, он падал на свою роскошную кровать и замирал в неподвижности, словно дохлая змея. Но потом начинал чувствовать пустоту, горечь, унижение и плакал:

– Раньше у помещиков были и еда, и питье, и женщины, а мы, теперешние господа, можем только мечтать!

Соседи слышали эту беготню, прерываемую хихиканьем, бранью, и думали: не иначе как в Висячей башне появились лисы-оборотни, которые пользуются слабостями Ван Цюшэ и соблазняют его. Раньше некоторые старушки хотели женить Вана, чтобы он не ходил бобылем, но теперь они отказались от своих мыслей. А молодые женщины и девушки, проходя мимо Висячей башни, даже днем опускали голову и убыстряли шаг, чтобы не набраться всякой нечисти. Ван Цюшэ и сам сдуру рассказывал, что он несколько раз видел в своем доме обворожительную лису-оборотня, которая красотой и очарованием могла сравниться только с лоточницей Ху Юйинь. С тех пор он перестал спать на верхнем этаже – и не из-за того, что боялся оборотней, а потому, что опасался нервного расстройства, помешательства на сексуальной почве. По селу пошли слухи, что никаких оборотней он не встречал, а просто втрескался в Ху Юйинь, приставал к ней, получил от нее немало пощечин и отстал только тогда, когда Ли Гуйгуй пригрозил ему своим мясницким ножом, которым он резал свиней. Но поскольку Ху Юйинь и ее муж были людьми очень скромными и серьезными, эти слухи как-то не привились и быстро прошли.

Комната требует уборки, а дом – ухода. Когда Ли Госян со своей рабочей группой поселилась там, Висячая башня была уже не той, что прежде. Дом сильно покосился, Ван Цюшэ подпер его тремя бревнами, привязав к каждому из них для верности по тяжелому камню, и лунной ночью все это сооружение казалось виселицей с болтающимися на ней трупами, при одном взгляде на которые дыбом вставали волосы. Деревянные стены почернели от сырости и поросли крылатым папоротником. Правда, этот папоротник, иногда называемый «хвостом феникса», выглядел красиво и окружал дом как зеленая рамка. Ползучие растения, цепляясь за что попало, давно поднялись до самых верхних окон.

Покосившийся дом и запущенный сад глубоко тронули руководительницу рабочей группы, заставили ее ощутить ответственность за то, что на пятнадцатом году после освобождения герой земельной реформы по-прежнему живет в бедности и не вкусил всех плодов революции. В чем же тут дело? Конечно, в том, что за три недавних голодных года и в городе и в деревне подняла голову буржуазия. Без новой политической кампании, без классовой борьбы деревня снова расслоится на богатых и бедных, государство утратит свой красный цвет, партия переродится, а плоды революции будут преданы поруганию! Возродятся не только капиталисты, но и помещики; революционерам опять придется уйти в горы, партизанить, окружать деревнями города… Когда Ли Госян увидела на кухне Ван Цюшэ провалившийся очаг, поломанные кастрюли и выщербленные чашки, она чуть не заплакала от щемящего чувства классовой солидарности. Сложившись по два юаня с членами своей группы, она купила новый блестящий котел, десять тарелок и дюжину пластмассовых палочек для еды. Потом она организовала субботник по расчистке территории Висячей башни от зарослей, где прятались мыши и змеи, привела в порядок чуть не погибшие банановые и мандариновые деревья и всюду навела чистоту. На ее руках появились кровавые мозоли, царапины от колючек, но Висячая башня заметно обновилась. По обе стороны от входа Ли Госян наклеила вертикальные параллельные надписи на красной бумаге: Никогда не забывайте о классовой борьбе!