Виль Липатов - Сержант милиции

Осознаете свою ошибку? Хорошо… Пожалуйста, приложите максимум внимания. В Таллине много узких улиц, сотни перекрестков, интенсивное пешеходное движение – будьте внимательны, очень внимательны… Ах, вы уже покидаете наш город? Он вам понравился? Спасибо от всех жителей Таллина! Спасибо! Мне город тоже здорово нравится… Если вам в городе уже нечего смотреть, если вы возвращаетесь, то выгоднее ехать так… По проспекту Карла Маркса вы едете прямо, у мигающего желтого светофора поворачиваете направо, это улица Кингисеппа, по ней добираетесь до автовокзала – его вы увидете издалека, – метров через шестьсот после автовокзала выедете на улицу с трамвайными путями, это уже будет Карбовское шоссе; по нему вы движетесь до кольца, и, если вы сделаете полный разворот по кольцу, откроется Ленинградское шоссе… Не стоит благодарности! Счастливого пути! Привет столице!.. Кстати, до улицы Кингисеппа я вас провожу – следуйте за мной… Да не забывайте про указатель поворотов.

Ночь. Многие ребята удивляются, что я люблю работать по ночам… Конечно, все мы молоды, всем ночью спать хочется; иногда едешь по городу, кругом тишина, дорога отличная – не качнет, не подбросит, – и вот так спать захочется, что хоть распорки под веки ставь… Да, конечно, бывает и так, что рация всю ночь молчит, никаких происшествий не случается, а ты, как челнок, туда-сюда, сюда-туда. Полгорода исколесишь, сотни две километров накрутишь, а происшествий нет… Вот и скука берет, спать хочется, а настроение – хорошее! Для меня праздник, если дежурство без происшествия обойдется, если на линии ничего не случится. Честное слово, не нравится мне «прокалывать дырки», отнимать права, отдавать под суд, делать выговоры и читать нотации… Конечно, все это приходится делать, но настроение от этого дрянное, на мир бы не смотрел, когда приходится пожилому заслуженному человеку вместо «товарищ» говорить «гражданин» и вести его в ГАИ! Неприятно! Брр! А приходится, приходится… Секундочку! Накликал происшествие!.. Смотрите: едет серединой шоссе, габаритные огни не включены… Вы, пожалуйста, посидите в машине, это дело пустяковое. Водителя я знаю – пожилой человек, профессор, рассеян так, что вечно правила нарушает… Бегу!.. Долго я отсутствовал? Десять минут! Простите!.. Это профессор все десять минут извинялся, умолял оштрафовать, но я с ним по-своему обхожусь… Теперь видите: хорошо поехал!.. А «Волга» у него – картинка. Совсем новенькая, внутри краской еще пахнет, ни один болтик не скрипнет… Машины? Люблю я машины – есть такой грех… Неравнодушен я к автомобилям, хотя и понимаю, что автомобиль не такая вещь, к которой следует прибавлять слово «люблю», но вот… Молчит рация, ничего не происходит – вот она и молчит… Можно остановиться, выйти из машины, открыть дверцу, чтобы слышать позывные… Приятно, наверное, покурить на свежем воздухе, на теплой траве, под яркими звездами… Я пробовал курить, не понравилось – так и не привык, а когда другие курят – красиво. Мужчине сигарета что-то такое придает, что трудно объяснить. Тихо-то как! Это порт шумит, море… Тихонечко шумит, мягко, ласково, словно шепчет что-то… Пароход? Нет, маленький, буксирный, наверное… Вам все-таки хочется знать, почему я люблю машины? Почему, а?

Автомобили. Я автомобили, может быть, оттого люблю, что трудовую жизнь – она у меня пока коротка – начинал шофером… Как положено, окончил курсы, получил автомобиль ЗИЛ-130, начал ездить… Машина новенькая, забот мне доставляла мало, но вот однажды случилась беда – на повороте скорость не рассчитал, в кривую не вписался и ударился о металлическую высоковольтную опору. Тормозил я резко, удар этим был ослаблен, но все равно с опорой «поцеловался»… Вышел я из кабины весь потный, сел на обочину и почувствовал, что… плакать хочется… А как не заплачешь, если на моем новеньком ЗИЛе, на голубом зеркальном лаке такая вмятина и царапина – смотреть страшно… Автомобиль как-то весь перекосился, колеса свернуты, фары опущены. Одним словом, гляжу, у машины такой вид, словно она меня удивленно спрашивает: «Что же ты со мной сделал, а?» Вот беда-то… Чем больше я гляжу на машину, тем горше становится, словно она меня, как живое существо, корит: «За что же ты меня так, а? Я ли тебе не служила верой и правдой, я ли не возила тебя, я ли в жару и мороз тебя не берегла… Чего же ты, парень, а? Колеса набок свернуты – жалко, фары-глаза от удара ослепли, вмятина и царапина похожи на рану…» Да! Что я, на самом деле, с автомобилем сделал? Не было разве такого, что на крутом подъеме, с тяжелым грузом, когда кажется, что не хватит у мотора сил, шептал я машине: «Давай, давай, голубушка, давай, давай, милая, совсем мало осталось! Ну давай, давай!» И разве не было такого, что работаю шлангом и шепчу машине: «Вот мы и чистые стали, вот и блестим на все сто двадцать процентов! Нравится? То-то же!» Все мои «разговоры» с машиной вспомнились, и ничего в этом нет странного, так как не найдете вы шофера, который бы с автомобилем не толковал один на один. Ведь шоферское дело требует, чтобы ты с машиной наедине каждый день не меньше семи часов проводил, а на деле получается не семь, а десять, и редкий человек полсуток молчать способен… А машина! Она тебя везет, она тебе на хлеб-масло зарабатывает, она то хорошо себя ведет, то плохо – как с ней не поговорить?..

Читать дальше