Наталья Нестерова - Отпуск по уходу

— А где вообще Петька и Мариванна?

Их не было ни в одной комнате, ни в другой… После недолгих поисков обнаружили — в ванной прячутся.

— Осада снята, — постучал в дверь Андрей. — Заключенные могут выйти на свободу.

Петьку собрали в рекордные сроки. Андрей одевал сына, Мариванна и Марина швыряли в сумки жизненно необходимые ребенку вещи, в том числе утрамбовывали барабан, который отзывался идиотской музыкой…

Из парадного выходили, как шпионы. Первым выскользнул Андрей с сумками, огляделся по сторонам — чисто. Свистнул Марине, стоявшей с Петей за подъездной дверью. Она юркнула в машину, Андрей бросил сумки в багажник, сел за руль и на скорости рванул с места.

Предостережения были не напрасны. Лена в минутах разминулась с беглецами и действительно явилась с милицией.

Недолго раздумывая (сложно мыслить она была не способна, но хватку имела железную), тормознула на улице патрульный милицейский газик с водителем и сержантом на переднем сиденье.

— Мальчики! Плачу по сто баксов, помогите забрать ребенка, тут рядом.

Хотя «мальчики» и были впечатлены внешностью дивы, все-таки уточнили: чей ребенок и что за происшествие?

— Мой собственный ребенок! Вот паспорт. Чисто по закону. Папа, скажи! — ткнула Лена отца.

Семен Алексеевич побаивался представителей правоохранительных органов и только продудел:

— Оно, конечно, она мать, хотя…

— Отец моего маленького, — Лена сделала трогательную плаксивую гримасу, — шантажирует, требует денег, издевается над крошкой… Ну, мальчики! Помогите нечастной женщине!

Не помочь такой красавице? Да еще за хорошую мзду?

Бравые милиционеры ворвались в квартиру и обнаружили там лишь испуганную женщину, представившуюся няней. Она твердила:

— Отец Андрей велел все решать через адвокатов. Через адвокатов отец Андрей велел…

Это были точные инструкции Андрея: пусть Лена добивается ребенка через адвокатов.

Никаких адвокатов, конечно, в наличии не имелось. Но милиционеры об этом не знали. «Отец Андрей» было воспринято как имя священнослужителя. Разборки в поповской семье? Адвокаты и родительские дрязги? Тухлое дело. Накостылять, не нарушая закона, в угоду симпатичной барышне и за хорошую плату — это пожалуйста! С адвокатами связываться — извините! Милиционеры, не будь дураками, развели руками и поспешили на выход. Деньги обратно и не подумали вернуть.

У Лены от злости, разочарования, рухнувших планов слезы из глаз брызнули. Но Марию Ивановну не растрогали. И Семен Алексеевич горько покачал головой:

— Кукушкиным слезам веры нет. Не обломилось Петьку продать? Убирайся, доченька! Я ж не Марина, так тебе накостыляю, что ни в какой бордель-балет не примут!

Мария Ивановна отчетливо услышала, как дочь Семена Алексеевича, выходя, бормотала: «Уроды! Отмороженные уроды!»

Это о них? О родном отце, раздавленном горем после смерти любимой жены и ее, Лены, матери? Об Андрее, взвалившем на себя тяжкий груз ответственности за ребенка, в кровной принадлежности которого остались сомнения? О ней, няне и крестной матери, готовой жизнь отдать за улыбку Петечки? О Марине, истово любящей не ею рожденного ребенка?

Первопричина бурления страстей, Петька единственный пребывал в полном неведении разыгравшейся драмы и никак не реагировал на происходящее. То есть вел себя как обычно — дул в подгузники, поскольку горшок, конечно, забыли, рвался на пол исследовать плинтусы на предмет их отрывания и ножки мебели на предмет устойчивости. Маринины родители бегали за мальчиком, шустро ползающим на четвереньках по квартире, и только успевали отнимать у него предметы, к еде не предназначенные.

Однако вечером Петька раскапризничался, не засыпал, хотя глаза тер не переставая.

— Животик у него твердый, — определила Марина и стала звонить Мариванне. — Петечка сегодня какал?

Няня, она же крестная мама, говорила замедленно, точно спросонья:

— У меня не какал. И у вас? Сегодня утром дала Петечке грушевое пюре. Груши его крепят. Надо, чтобы обязательно облегчился! Лучше всего поставить микроклизму с маслом.

За клизмой и вазелиновым маслом в дежурную аптеку отправился Игорь Сергеевич, Маринин папа…

Три дня Андрей ходил на работу в одной и той же сорочке. Марина ее вечером стирала, а утром утюжила. Носки и трусы под краном в ванной он стирал самостоятельно и вешал сушиться на батарею. Коллеги по новой работе могли подумать, что у Доброкладова только одна дорогая рубашка и он будет носить ее до полного обветшания.