Наталья Нестерова - Отпуск по уходу

Однажды Андрей пришел домой и увидел стол, празднично накрытый на кухне. Бутылка водки, рюмки, закуски…

— Что празднуем?

— Танюшке моей сегодня девять дней, — ответил Семен Алексеевич. — Помянем?

— Конечно.

Захмелевший Семен Алексеевич расчувствовался и разговорился. Мария Ивановна показала Андрею глазами на дверь — там Петечку надо купать, кормить и укладывать, но неудобно оставить человека в таком состоянии и перебить на полуслове. Андрей кивнул и поднялся, также глазами ответил: сидите, я все сделаю сам.

Ехать пьяненькому дедушке на другой край Москвы было небезопасно. Андрей достал из кладовки раскладушку, Семену Алексеевичу постелили на кухне.

Прошло две недели, жизнь стала выправляться. Череда проблем и нервотрепки обрела ритм. Он задавался режимом дня Петьки, которого по утрам нужно было возить на массаж, днем гулять, разнообразно кормить и вовремя укладывать спать. Этому ритму подчинялись и Андрей, и Мария Ивановна, и Семен Алексеевич, теперь нередко ночевавший на кухне.

Андрей восстановил почти все важные документы: диплом, свидетельство собственности на квартиру и другие. Большой удачей стало то, что благодаря справкам о пожаре, правление банка удовлетворило его прошение о реструктуризации долга. Пять месяцев Андрей мог не выплачивать долг и проценты без штрафных санкций.

Марина больше не звонила, и он не пытался с ней встретиться. Но несколько раз подъезжал к ее работе, парковался в укромном уголке и ждал. Она выходила, садилась в свою машину и ехала домой. Андрей двигался следом. Как-то Маринка выпорхнула из дверей офиса в сопровождении вертлявого хмыря. Андрей стиснул зубы. Но хмырь только довел Маришку до автомобиля, поцеловал руку и пошел к другой машине. Андрея подмывало въехать бампером в хмыревскую машину, помять бок, чтобы знал… Что знал? Как за чужими девушками ухлестывать! Марина и была чужой.

Он снова проводил ее до дома. Не имел права радоваться тому, что она проводит вечера дома, не шастает по свиданиям, не сидит в кабаках, но все-таки радовался.

Марина потеряла вкус: к жизни, к нарядам, к карьере — ко всему, что еще недавно заботило. Оказывается, ей был нужен только Андрей, остальное лишь прикладывалось. Хорошо выглядеть имело смысл для него, блистать остроумием — для него, добиваться успехов — для него. Из Марининой жизни выдернули стержень, и она рассыпалась. Ерунду говорят про клин клином или лечение подобным, в том смысле, что ей сейчас надо бы закрутить новый роман. Хандра, сплин, отчаяние — не питательная среда для кокетства и сверкания игривыми глазками. Другой мужчина? Пусть все мужчины провалятся в тартарары. Кроме одного… которому она не нужна…

Хотелось спрятаться в темную теплую норку и впасть в спячку, провести в забытьи столетие. Или» сколько нужно для обещанного избавления от страданий под названием «время лечит»?

Ее «норка» находилась дома на диване. Марина купила на дисках новый многосерийный фильм «Мастер и Маргарита» и вечерами беспрерывно смотрела серию за серией, с начала до конца, и снова с начала…

Она любила этот роман Булгакова, экранизацию считала удачной, особенно ей нравился Воланд-Басилашвили. Она выучила фильм наизусть — подсказывала героям фразу за секунду до того, как они ее произносили.

— Ты сходишь с ума! — возмущалась мама. — Сколько можно смотреть одно и то же?

— Сколько нужно, хочу и смотрю, — не очень деликатно отвечала Марина. — Оставь меня в покое.

После истерики, которая вызвала у папы сердечный приступ, Марина замкнулась и более не выплескивала на родителей свои эмоции. Да и не было у нее никаких эмоций, одна тоска.

Гипнотический просмотр серий не заканчивался и во сне. Ей снился все тот же фильм, только с ней самой в главной роли. Хотя сюжет менялся и большей частью состоял из ее диалогов с Воландом-Басилашвили.

Марина сидела у ног Воланда, зачерпывала из миски ярко-зеленое снадобье и шлепала ему на коленку, втирала. В отличие от настоящей Маргариты, которая ничего не просила и тайно надеялась на помощь, Марина уговаривала дьявола:

— Ну что вам стоит вмешаться? Других приходится уламывать душу продать, а я почти даром отдаю. Какую цену Фауст заломил? Молодость, власть и тайное знание. Впрочем, это из другого произведения.

— Начитанная девочка. Но как же я добуду твоего избранника, ведь он не в тюрьме и не в желтом доме?

— А приворот, заворот, присушка, утряска? Любая деревенская колдунья умеет.