Наталья Нестерова - Отпуск по уходу

— Андрей! Андрей! Вы слышите меня? — звала Мариванна. — Мы идем с Петей в ванну на ингаляцию.

— Да, конечно. Идите, я все подготовлю.

После паровой ингаляции Петьку следовало быстро переодевать в несырое теплое белье, подогрев его на батарее.

Марина сжимала телефонную трубку, точно пластмасса была живой и ее можно задушить как гидру. Пальцы побелели от напряжения. Хорошо бы трубка треснула, осколки впились в ладонь, потекла кровь… Любая физическая боль лучше душевной, которая навалилась.

Андрей не любит ее! Вычеркнул из своей жизни легко и быстро. Стер из памяти дружбу и то духовное, что ей казалось прекрасным. Было ли оно? Или их связывала только постель? Возрастная физиологическая потребность совокупления самца и самки. Из нас, моногамных женщин, лучшие самки — проститутки. Он и меня будет вспоминать как проститутку?

В комнату ворвалась мама, испугавшись громкого плача-воя дочери.

— Маришенька, девочка! Что ты делаешь?

Она колотила трубкой по столу и рыдала без слез. Телефонная трубка раскололась, и ее верхняя часть болталась на тонких проводах.

— Ты Андрею звонила? Что он тебе сказал?

— НИЧЕГО! — Марина продолжала дубасить, пока проводки не оборвались.

Самым страшным было то, что Андрей НИЧЕГО не сказал, даже не заикнулся об их любви. Будто она проститутка!

— Я не шлюха! — выкрикнула Марина.

— Он так тебя обозвал? — ахнула Анна Дмитриевна.

— Хуже! Хуже! — Марина отбросила остатки трубки, закрыла лицо руками и затряслась в настоящем плаче.

— Подлец! — воскликнул Игорь Сергеевич, прятавшийся за спиной жены.

Родители присели, обняли ее с двух сторон, запричитали, как над маленькой девочкой. Их участие согревало, но одновременно и провоцировало на истерику по высшему разряду. Ведь только перед родными, когда стыд не тормозит, мы можем кипятить свои эмоции в полную силу.

Игорь Сергеевич первым сообразил, что, если дочь не переключить на другие, обязательно серьезные проблемы, она будет рыдать до второго пришествия.

— Аня! — простонал он. — Все! Больше не могу, вызывай «скорую».

— Какая «скорая» Маришке поможет?

— Не ей, мне! С сердцем плохо. — Он схватился за грудь. — Наверное, инфаркт…

У Марины мгновенно высохли слезы.

Остаток вечера, забыв о своих бедах, она вместе с мамой кружила вокруг отца, который лежал на диване и натурально притворялся больным. Жену успокоил, когда Маришка выскочила к исправному телефонному аппарату на кухне, — мол, со мной нормально, военная хитрость.

У Игоря Сергеевича была возрастная гипертония и аритмия, поэтому врачи «скорой» подвоха не заподозрили, констатировали приступ стенокардии. Лишние уколы и таблетки для Марининого папы были легкой платой за выход дочери из истерического торнадо.

Утром в воскресенье Петька преподнес сразу два подарка — он поел, почти всю бутылочку высосал, и улыбнулся. Прежде, здоровенький, Петька улыбался часто. То ли какие-то свои поводы для веселья имел, то ли гримасы репетировал. Андрей, как всякий нормальный человек, с одной стороны, не мог не улыбаться в ответ, а с другой — невольно думал, что парень напрасно радуется, жизнь у сиротки незавидная.

Температура тридцать семь и три, кашель продолжается, но уже не сухой, лающий, а «мокрый», булькающий. Да и общее впечатление парень производил обнадеживающее. Уже не казалось, что он помрет в ближайшие несколько часов.

Но другие покойники на горизонте появились. Позвонил дедушка Петьки Семен Алексеевич.

— Умерла моя Танюша, — всхлипнул он в трубку. — Три дня назад.

— Примите соболезнования.

— А Петька как там?

— Немного приболел, простуда, но уже поправляется.

— Соскучился я без него.

«Забирайте!» — должен был ответить Андрей. Но куда от врача, от Клавдии Тимофеевны, забирать ребенка, который только-только пошел на поправку?

— Андрей, у меня к тебе такое дело… просьба в общем. Завтра похороны, а гроб нести мужиков недостает. Выручишь?

«Ну, совсем меня в зятьки заделал!» — мысленно возмутился Андрей. Да разве откажешь в подобной просьбе?

Пришлось ответить согласием, записать адрес больничного морга. А ведь планировал в понедельник начать заниматься своими делами, первым из которых было раздобыть денег, занять у приятелей.

Андрей ехал в морг и думал о том, что некоторые люди до седых волос сохраняют детские страхи перед покойниками. Мертвый человек для них страшнее оборотня. Когда хоронили Гены Панина дядю, брата Юрия Яковлевича, до синевы бледный Генка дрожал как осиновый лист, боялся, что заставят подходить к гробу прощаться. Хотя среди живых Генка труса никогда не праздновал.