Наталья Нестерова - Отпуск по уходу

Андрей взял ее измором, настойчивой, но деликатной осадой. Да и сколько может оставаться неприкаянной, неприклеенной к мужчине молодая красивая девушка? Маме он нравился, а Коля в свое время вызывал молчаливое неодобрение. Цветочками тебя Андрей покорил, смеялась Марина. И цветочками тоже, соглашалась мама. Но главное, что в Андрее чувствуется мужская надежность и честность. Как в нашем папе.

Умудренная горьким опытом, в Таиланде, перед тем, как у них все случилось, Марина потребовала паспорт. Андрей, кусая губы от сдерживаемого хихиканья, протянул заграничный, в котором семейное положение не указывалось. Российский давай! Хорошо, что захватил, хотя и предполагал, что любимая девушка станет интересоваться моими документами. Видишь? Прописка московская, в браке не состою и не состоял, добавлю, детей не имею… Маришка, брось глупостями заниматься, иди ко мне…

Андрей бомбардировал ее звонками и эсэмэсками весь следующий день, грозился немедленно приехать, умолял о встрече после работы. Не звони, видеть тебя не желаю, охранник не пропустит, убирайся к черту, забудь, как меня зовут, я тебя вычеркнула из своей жизни — Марина отвечала коротко и энергично.

Вечером Марина вернулась домой мрачнее тучи. От ужина отказалась, ушла к себе в комнату. Плакать. Анна Дмитриевна и Игорь Сергеевич, мама и папа Марины, обменялись тревожными предположениями. Ясно, что дочь поссорилась с Андреем. Но из-за чего? Игорь Сергеевич нахмурился, надел очки, развернул газету:

— Иди. Разузнай подробности. Чем ей Андрей не угодил? Хороший парень, а наша каприза до седых волос будет идеал искать. Помрем, внуков не дождемся.

— Игорек, ты же знаешь, Марина понапрасну не станет ссориться.

— Знаю, но от этого не легче. Иди же, — пробурчал нарочито грубо, закрылся газетой. — Вытри ей слезы и сопли, уже, наверно, до пола повисли.

Игорь Сергеевич всегда оставался на периферии шушуканья жены и дочери, умело скрывал, что Аннушка доносит ему секреты Маринки, что программа выхода дочери из кризиса находится под его контролем и тайным руководством. Он справедливо считал себя главным в доме. Но, как умный человек, не мог не понимать, что их семейная гармония основана на противоречии: когда мужчина — главный, но делает все, как хотят женщины.

Марина плакала, свернувшись в клубочек и обняв подушку. У Анны Дмитриевны сжалось сердце.

— Маленькая моя, девочка! — Мама присела на тахту и погладила Маринку по спине.

Дочь не взбрыкнула, не потребовала, чтобы ее оставили в покое. Значит, готова к разговору. Анна Дмитриевна прилегла рядом, силой развернула дочь и устроила у себя на груди.

— Расскажи мне. Что случилось?

Хлюпая носом, вытирая щеки, Маринка заговорила, не с начала описывая случившееся, а с конца — со своих горьких терзаний.

— Самое обидное, что я второй раз… на том же месте, на те же грабли… Какой-то рок, проклятие! Очень больно получить удар по старой ране. Помнишь, у тебя был перелом руки, едва зажил, а ты снова сломала?

— И со знанием дела могу сказать: второй раз не так больно, уже есть опыт и знание первой травмы. Что наделал Андрей?

— У него ребенок! Представляешь? Хотела ему сюрприз преподнести, прямо из аэропорта к нему поехала. А там… сама сюрприз получила. У него ребенок на руках, и женщина по-свойски в квартире шастает. Кстати, она мне показалась старой и некрасивой. Моль, нафталином не добитая.

— И как Андрей повел себя?

— Испугался, засуетился, принялся врать и выкручиваться. Признался, что ребенок его, и тут же понес околесицу… Да я и не слушала. В голове точно шаровая молния взорвалась. Мама, ну за что мне такое?

— Что конкретно Андрей сказал?

Не помню конкретно. Ощущение — наглой лжи и подлости. Боялась там расплакаться, выскочила на улицу. Он — за мной. Нес какую-то околесицу, оправдывался, как последний подонок. А потом… я его чуть не убила… Выходи за меня, говорит, замуж. Мама! В такой момент! Как ударил меня, то есть унизил до крайности.

— Унизил предложением руки и сердца? — уточнила Анна Дмитриевна.

— Да! Да! Да!

— Успокойся. Просто я не могу себе представить мужчину вообще и Андрея в частности, который стремится унизить женщину, предлагая ей брак.

— Хорошо, пусть он не нарочно оскорбил меня, но ведь оскорбил!

— Отделяй реальные мотивы от тех, которые тебе видятся в горячке, в пылу.

— Мама! Ты как будто его защищаешь!

— Только хочу выяснить истинное положение дел.