Наталья Нестерова - Отпуск по уходу

Познакомившись с Марией Ивановной, Ольга поразилась тому, каким запасом доброты, смирения, ласковой внимательности и участия обладает эта женщина. Качества, конечно, прекрасные. Но, представленные в большом количестве, наводят на мысль об умственной неполноценности. Монашенки группируются в монастырях, не живут среди нас, и слишком добрый человек выглядит глуповатым. Хотя Мария Ивановна вовсе не глупа. Отсутствие образования незаметно за правильной литературной речью, книжек прочитано множество, окна в мир — радио и невыключаемый телевизор — позволили не оторваться от культурных корней и текущих событий.

Уникальная женщина, думала Ольга, такую бы душевную благодать да в мирных (читай — в личных) целях. И подруги, сами уже бабушки, опекают Марию Ивановну с трепетом и многолетней преданностью. Но эгоизм в их благотворительности легко просматривается. Если бы Мария Ивановна ныла, жаловалась на жизнь, плакалась и давила на сочувствие, рядом с ней давно бы никого не осталось. Очень приятно слушать про чужие страдания, своих под завязку! А так: пару-тройку раз в год заедешь к Маше, гостинцев привезешь, вещи ненужные отдашь, она благодарит, радуется, глаза светятся, и ты чувствуешь себя прекраснейшим из людей.

Марии Ивановне исполнилось сорок пять лет, когда умерла бабушка. Высохла, руки-ноги будто у паучка скрючились, разуму не осталось, а сердце работало как часы, стучало до девяноста двух лет. Через шесть лет не стало мамы. И Мария Ивановна, обретя свободу, впала в глубочайшую депрессию. Загубленная молодость, нескончаемая стирка вонючих простыней, нищета, замурованность в комнате с двумя больными старухами, годы спанья на продавленной раскладушке — все перенесла, а тут сломалась. Радио и телевизор выключила, лежала целыми днями на диване, безучастная и равнодушная. Подруги забили тревогу, пытались Марию Ивановну вытащить в свет, ведь надо на что-то жить, идти работать. Например, гардеробщицей в библиотеку. Или вот еще хорошее место — билетершей в театр, образование не требуется и работа культурная — в строгом костюме продавать программки перед спектаклем, вокруг народ интеллигентный, артисты и режиссеры мелькают.

Но для Марии Ивановны любой трудовой коллектив был страшнее преисподней. Она вяло и грустно, но упорно отказывалась идти в мир. Чахла с каждым днем, точно намеревалась вовсе угаснуть, лежа на диване, отойти в мир иной следом за бабушками и мамой. Никакие уговоры не помогали, слушать слушала, а как доходило до призывов к действию, отрицательно мотала головой.

Классический случай, говорила Ольга, любительница статей на психологические темы, когда человек не имеет собственных интересов, а только чужие. Еще можно понять, когда жена полностью растворяется в муже, в его заботах, проблемах, мечтах и планах (если он делает ручкой, уходит к другой женщине, то мир рушится). Но поставить в центр вселенной двух тяжело больных сумасшедших старух! Это уж слишком!

Три месяца Мария Ивановна хандрила и тосковала, подруги отчаялись вытащить ее в нормальную активную жизнь. И только когда предложили: хочешь, найдем тебе работу по уходу за каким-нибудь больным человеком? — Мария Ивановна проявила слабый интерес.

Бросились на поиски, опрашивали знакомых, звонили по объявлениям. Сиделки требовались многим, но как назло попадались очень тяжелые больные. То мужик стокилограммовый, попробуй его поворочай, то до крайности вздорная бывшая актриса (ее дети честно предупредили: «Мама у нас щиплется и плюется»), то вдобавок к уходу за тяжело больным человеком требовалось выгуливать двух собак и кормить трех кошек. Не отправлять же Машу в зверинец! Для нее мечтали найти покладистого инвалида, хорошо бы вдовца, хорошо бы такого, который оценит Машины замечательные качества, а там, глядишь, и личная жизнь устроится.

Но пока легко травмированный инвалид не находился, Ольга решила в помощь брату привлечь Марию Ивановну. К ней и отправилась в воскресенье утром, предварительно заручившись поддержкой свекрови. Андрей звонил каждые полчаса с глупыми вопросами и настойчивыми просьбами приезжать скорее.

Из маленькой однокомнатной квартирки еще не выветрился тяжелый лекарственно-туалетный дух. Ольгу слегка мутило — казалось, что запах тлена источают старые обои, ветхая мебель, потертое покрывало на диване и даже цветы в горшках на подоконнике. Задерживаться в этом скорбном доме не хотелось. Поэтому Ольга, сняв пальто и переобувшись в тапочки, задав дежурные вопросы о здоровье, вручив коробку конфет и отказавшись от чая, перешла к делу.