Люциус Шепард - Кольт полковника Резерфорда

Глубоко потрясенный, полковник сжал пальцы на бокале, но почувствовал, что не в силах оторвать его от столика. Мысль о том, что Сьюзен ему неверна – а что иное могло скрываться за туманными намеками доктора Ленса? – была невероятной, непостижимой, невыносимой. Разумеется, она оказалась бы далеко не первой женой американца, сошедшейся с кубинским любовником, но при той изоляции от внешнего мира, в которой он ее содержал, при наличии вездесущих и преданных ему слуг он просто не мог вообразить, как бы ей это удалось.

– Продолжайте, – сказал он довольно твердым голосом.

– Вам знаком человек по имени Луис Карраскел? Он приходится племянником генералу Руэласу.

– Я о нем слышал. Возможно, мы где-нибудь встречались... но я в этом не уверен.

– Одиберто – служащий Национального банка, там же работает и Карраскел. Однако их связывает не только это. Они дружили с детства, наши семьи часто вместе проводили отпуск. Примерно неделю назад Карраскел по окончании рабочего дня позвал Одиберто пропустить по стаканчику. Он выглядел очень расстроенным и в ходе беседы признался, что завязал роман с красивой замужней американкой, которая также его любит – в этом он был уверен. И, тем не менее, по какой-то непонятной ему причине она отказывается оставить своего мужа, которого она сама описывает как... – доктор Ленс запнулся и взглядом попросил у полковника прощения, – как настоящее чудовище.

Полковник внешне никак не прореагировал на эти слова. Но онемение, охватившее его конечности, начало расползаться дальше по телу, и вместе с этим – хотя он с ходу отверг возможность того, что Сьюзен, какими бы ни были их семейные проблемы, могла думать о нем как о чудовище, – вместе с этим пришло осознание, что рассказанная история не была пустой юношеской похвальбой.

– Думаю, будет лучше, если за меня продолжит Одиберто, – сказал доктор Ленс. – Я слышал эту историю лишь один раз и не могу припомнить все детали... а именно на основании деталей, как мне кажется, вы могли бы составить представление о ее правдивости. Поскольку Одиберто не говорит по-английски, я, с вашего позволения, буду переводить.

– Отлично, – сказал полковник и взглянул на молодого человека с гримасой, долженствовавшей означать поощрительную улыбку.

Процесс повествования являл собой занятную картину: бурные монологи Одиберто, сопровождаемые красочной жестикуляцией и сочувственно-удрученной мимикой, перемежались спокойными, по-лекторски бесстрастными переводами доктора Ленса. Эмоциональный контраст этих двух манер изложения внес дополнительную путаницу в мысли полковника, – казалось, он воспринимает ложь и истину одновременно, при том что между первой и второй, по сути, не наблюдалось существенной разницы.

– «Я никогда прежде не видел Луиса в таком смятении, – переводил доктор Ленс. – Когда мы вошли в бар, он ни с того ни с сего разрыдался. Я спросил его, в чем дело, но он отказался дать объяснение. Он ни с кем не мог поделиться своими чувствами и от этого страдал еще больше. В конце концов, я уговорил его открыть мне свою тайну и поклялся, что никому ее не выдам».

– Судя по всему, эта клятва не относилась к разряду нерушимых, – с мрачным сарказмом заметил полковник.

Доктор Ленс испустил тяжкий вздох:

– Это постыдно, я знаю. В данном случае Одиберто действует, увы, не из самых благородных побуждений. Он был обойден при назначении на новую должность в банке и винит в этом Луиса, который, вероятно, мог бы, но не стал ему содействовать. А поскольку история уже получила огласку, я посчитал, что вы должны быть в курсе.

– Говоря об огласке, что вы имеете в виду? Он рассказал ее кому-то еще кроме вас?

– Только моей жене, – сказал доктор Ленс. – Одиберто рассказал ее нам обоим. За свое молчание я ручаюсь, но жена... – Он передернул плечами. – Я могу худо-бедно контролировать суммы, которые она тратит, но не ее болтливый язык.

– Понятно, – сказал полковник. – Пожалуйста, продолжайте.

И Одиберто, при посредничестве доктора Ленса, рассказал о колебаниях молодой женщины, из-за которых так страдал Луис.

– «Он не может понять, чего хочет эта женщина, – вещал доктор. – То она говорит, что готова на все ради его счастья и спокойствия, то вдруг разом отдаляется и замыкается в себе. Он спросил меня, как ему быть в этой ситуации, и я посоветовал порвать с этой женщиной, как бы сильно он ее ни любил. Я сказал, что глупо губить себя ради безнадежной страсти». Но Луис покачал головой и сказал: «Нет, нет! Должен быть способ ее убедить... открыть ей глаза...» Он влюблен в эту женщину до безумия. Он одержим ею. Я не смог втолковать ему, что он стал на гибельный путь, что такое невыносимое напряжение в конце концов сведет его с ума. Надеясь отыскать новые, более убедительные аргументы, я попросил его рассказать мне еще какие-нибудь подробности их связи». – Доктор Ленс наклонился к полковнику и понизил голос: – Если хотите, я избавлю вас от подробностей.