Виктория Токарева: Сто грамм для храбрости

— Правильно, — согласился Никитин. — Надо сейчас же вернуть, а то вдруг запачкаю.

— Официант! — Федя щёлкнул пальцами в воздухе, как кубинец. — Бутылку креплёного и банку килек! С собой!

Друзья подошли к подъезду.

Никитин ещё раз при электрическом свете осмотрел пиджак. На нем горели размытые, почти чёрные пятна, похожие очертаниями на контуры Каспийского моря.

— Все равно видно, — огорчился Никитин.

— Не высохло ещё, — успокоил Федя. — Высохнет, ни фига не будет заметно.

— Знаете что, Федя, а может быть, вы отнесёте? — попросил Никитин. — А то мне как-то… Вы скажите, что я заболел. А это обязательно высохнет. И поблагодарите. А? — Лицо Никитина приняло мучительное выражение.

— Давай, — легко согласился Федя. — А куда нести?

— Третий этаж, возле лифта. Справа.

Федя взял пиджак и пошёл в подъезд.

Лифт не работал, и Федя отправился пешком. Он шёл и считал лестничные пролёты за этажи. Третьим этажом у него оказался второй.

Федя позвонил в дверь возле лифта. Открыла бабушка в платочке, маленькая и уютная, похожая на лесного человечка.

— Академик дома? — спросил Федя.

— Какой академик? — не поняла бабушка.

— Ну, мужик твой.

— Нету.

— На. Держи. — Федя протянул пиджак. — Женька прислал.

— Ча во это?

— «Чаво», — передразнил Федя. — Слепая, что ли? Пинжак. Высохнет, ни фига не будет заметно. Премного благодарны. — Федя сунул ей в руки пиджак. — А Женька гриппом заболел. На больничном сидит. Так что спасибо…

Никитин стоял на том же самом месте, где он только что расстался с Федей, и смотрел на Наташино окно. Окно светилось золотисто-оранжевым светом, как спелая виноградина на солнце, и казалось, что там течёт совсем другая жизнь — чистая, невинная, исполненная высокого смысла. Никитин смотрел на окно и испытывал острое чувство — торжественное и щемящее одновременно. Он никогда прежде не знал в себе такого чувства. Правда, и таким пьяным он тоже никогда не был.

Появился Федя.

— Все! — с удовлетворением сказал он. — Отдал!

— А он чего?

— А его нету. Я его бабе отдал. Ну и дуру же он себе нашёл! А где бутылка? Выпил?

— Ну что вы! Вот она, — бутылка стояла на асфальте возле ног Никитина. — А вон Наташа!

Никитин показал на окно. Федя из вежливости посмотрел по направлению пальца.

— Слушай, а может, Нюрку позовём? — обрадовано предложил Федя. — Посидим, попоём, твоя поиграет, а моя попоёт.

— Давайте в следующий раз. А сейчас… вы понимаете…

Я с Наташей не совсем знаком и приведу с собой ещё двух совершенно посторонних людей. Это неудобно…

— Можно и без Нюрки, — не обиделся Федя.

— Нет, Федя. Все равно неудобно, — мягко и настойчиво возразил Никитин. — Большое вам спасибо за все. До свидания.

Никитин повернулся и пошёл.

— Жень, постой! — Федя подбежал к нему и стал на его пути.

Никитин остановился.

— Жень, я тебе друг?

— Друг.

— Так вот, слушай меня. Не ходи. Она тебя обженит. Вот зуб даю — обженит.

— И очень хорошо.

— Женя! — Федя приложил руку к сердцу. — Я старше тебя, у меня опыт… Я уже про эту бабу все понял. Я тебе все про твою жизнь могу рассказать; ты с работы вернёшься, устал как черт, так она тебя домой не пустит. Приведёшь товарища, сядешь поговорить, так она нос воротит! Детей от тебя будет прятать, будто ты Гитлер… А ещё я тебе скажу: она на тебя в прокуратуру на принудлечение подаст. Не ходи, Женя! Мой тебе совет — не ходи!

— Она не такая, — возразил Никитин. — Она нам обрадуется. Мы сейчас придём и скажем: «Здравствуйте, нам без вас одиноко». Она скажет: «А мне без вас». Мы скажем: «А мы вам духи принесли. Подарок из Франции».

— Фига мы ей принесём, — отредактировал Федя. — Духи-то в пинжаке остались. Ты же их в пинжак засунул. На сей раз Федя звонил в квартиру Гусаковых, и на сей раз ему отворила Изабелла — в вельветовых брючках. Изабелла серьёзно отличалась от бабушки в платочке, она текла в совершенно другом возрастном коридоре и совершенно другого хотела от жизни. Но Федя не заметил никакой разницы.

— Опять я, — сказал он. — Там в пинжаке Женька духи забыл. Принеси, пожалуйста.

— Какие духи? Какой Женька? — Изабелла с недоумением глядела на Федю.

— Ну, который гриппом заболел. Я ж тебе говорил. Давай неси, пожалуйста. А то нас там баба ждёт.

— Ничего не понимаю, — созналась Изабелла. — Я вас первый раз вижу.

— Может, скажешь, что я тебе пинжак не давал?

— Не давали.

— Ясно, — мрачно сказал Федя, повернулся и побежал вниз по лестнице.