Михаил Веллер - Мое дело

— Вот скотина, — с неуютом и изумлением сказал я, отойдя на безопасное расстояние.

Я не хотел работать в школе. Я боялся работать в школе. Работать в школе тяжело. Еще на школьной практике в университете я после своего первого урока почувствовал в учительской, что пиджак у меня пропотел на спине.

На уроке тебя взгреют ученики, в переменах директор, а дома жена — за размер зарплаты. Плюс проверка тетрадей и внеклассная нагрузка. Я низко кланяюсь учителям, презирая свое дезертирство.

Школьная работа в области и районе расширила, безусловно, жизненный кругозор. Но постигаемые мною нюансы классической литературы не воспринимались учениками как слишком тонкие и отвергались завучем как слишком нахальные. Образы и типы из школьной программы были родом эстетического рвотного.

Преподавание литературы в школе вызвало во мне ненависть к литературе и презрение к юности. Впредь я запретил себе испытывать эти непродуктивные чувства.

Одно время я подрабатывал репетиторством. Двух десятиклассников и одного зрелого мужа натаскивал по сочинениям для вступительных в нормальные институты. Десятиклассники поступили, муж сказал жене, что ему эта затея надоела и в гробу он видал ее план высшего образования.

Это зло провоцировало логичность мышления. Качества характера: первое, второе, третье. Достоинства — недостатки, враги — сторонники, план — реализация, преступление — наказание.

Вообще преподавание такого рода способствует формированию безответственной наглости в оценках, храбрости суждений. Вот как ты приговорил — так и будет. Гм. Это веселит. Роль арбитра литературы оттачивается на единственном слушателе, зависимом и еще платящим тебе за твою точку зрения.

Должность корректора в Ленинградском издательстве морской картографии и геодезии была кратким и малозначимым эпизодом в биографии джентльмена. Статьи и надписи были до жути нехитрыми и не утомляли чрезмерными объемами. Все, что я вынес оттуда — категорическое несогласие с некоторыми правилами употребления запятой. Я проверял и ставил ее согласно правилам, и навсегда похерил некоторые из них для себя лично.

Польза на будущее от этого осталась крайне мелкая и чисто тактическая: приятно было сказать корректору, что сам когда-то работал корректором и хорошо его понимаешь. После этого легче уговорить корректора по-человечески снизойти к твоей нужде и слабости — и в исключение из правил оставить твое написание. В советские времена это было непросто!

…Я не уверен, что вам нужны подробности про столы, лампы, гранки, оттиски в одну, две и четыре краски, про капитанов в погонах первого ранга, которые потом иногда оказывались нюхавшими море только в отпуске в Сочи, и сплошной женский коллектив, немолодой и чужой, отдельный.

Но. Иногда эти карты вдруг давали тебе иллюзию отсутствия железного занавеса. Дальние моря, южные Океаны представлялись обычным делом. Как чужие миллионы бедному бухгалтеру при них.

Если бы я проработал там год — я стал бы писать биографии великих мореплавателей.

Казанский собор — это песня!

Я прослужил в нем равно год. Со дня рождения-Ленина — 22 апреля — в аккурат до следующей годовщины вождя;

«Государственный музей истории религии и атеизма». Эти упоительные приключения веселого, духами молодого тела заслуживают отдельной повести. Я был мэнээсом, экскурсоводом, столяром, снабженцем и замом зама директора по хозчасти.

Религию изучали все больше евреи под управлением татарина и поляка. Это обеспечивало философскую разноплановость точек зрения на все.

И комсомолец я узнал, что Иисус Христос, скорее всего, надо полагать, существовал реально. А?! Услышать это — в советское время — от официальных советских ученых и частично коммунистов!.. Врожденный атеист просто начинал коснеть в сарказме, и скептицизме, относительно всех советских догм! Ибо массам, было предписано полагать религию опиумом для народа! Библию в руках не держали — но плевали в ее сторону! Попов полагали обманщиками или в лучшем случае отсталыми и заблудшими мракобесами! Забыли ренегаты?!

О-па! И я за умеренную плату купил там Библию из конфиската таможни! У кого в семьдесят четвертом году была Библия, голодранцы?

И я узнал, что человек был религиозен всегда — с самых ранних моментов, когда можно судить о его появлении! Еще у неандертальцев были религиозные верования и обряды! И религия, а стало быть вера, человеку вообще свойственна, по природе его, в мироположении вещей это. Официально так не писали, но знали и говорили меж собой как естественное.