Йенс Рен - Одни в океане

Лодка оставалась на перископной глубине. Тем временем уже рассвело. Оба корвета продолжали вслепую разбрасывать вокруг глубинные бомбы, а потом удалились, казалось, их что-то обеспокоило.

А уже после, когда они как раз зарядили новые торпеды, в перископе появилось пассажирское судно, «старьевщик», как называли суденышки, которые шли за морским конвоем и подбирали в море болтавшихся людей с потопленных за ночь судов.

Значит, снова на боевые позиции. Значит, все-таки атака.

Суденышко точно вышло в крестик прицела и осело после первого же попадания в корму. Следующая торпеда угодила между капитанским мостиком и трубой. Судно разломилось и быстро затонуло. В воде плавало много, очень много людей. Зрелище было неприятное. Море было холодным и неспокойным. Долго в воде люди продержаться не могли.

Когда они, погрузившись, стали медленно уходить, внезапно появились три истребителя-бомбардировщика. Они шли прямо на лодку. Лодка быстро опустилась на большую глубину.

– А плюс 120, – сказал рулевой, дирижируя смычком своей скрипки курс снижения самолетов противника. – И потом жди ударов.

Через шумопеленгатор они слышали неуклонное приближение самолетов. Их совершенно не заботили свои люди за бортом, эти старые опытные асы делали свое дело, они атаковали, да уж, сейчас на славу повеселимся. Пик-пик, это был их радиолокационный сигнал, вражеский «Аздик» обнаружил подлодку, и сейчас первый томми [13]заходил, чтобы сбросить глубинные бомбы. Чертовски точно он вышел на них. «Оба АК, строго с правого борта, с носа по центру, с кормы пять снизу», – поступил приказ, и тут же последовала первая серия глубоководных ударов, точно над лодкой и очень близко. Водомерные стекла лопнули, предохранители выпали. А уже подходил напарник томми, пропеллеры его были очень хорошо слышны. Он был теперь прямо над ними, падали глубинные бомбы…

…и с безумным криком Другой проснулся. Он взмок. Потребовалось какое-то время, прежде чем он осознал, где он, и что это ему снилось, и что все уже позади.

Солнце стояло в небе очень высоко. Он проспал так долго, что день был уже в полном разгаре.

Сердце сильно колотилось, а в ушах все еще слышался резкий звук разрыва глубинных бомб. Перед глазами все еще стояла картина плывущих людей и контуры бомбардировщиков, пикирующих на лодку.

А сейчас?

Он тяжело дышал и нырнуть просто так в глубину не мог. Сейчас он сидел в надувной лодке, и солнце жгло так, будто его сам черт в аду поджаривал, и ничего вокруг кроме этого не было. Ничего, абсолютно ничего. Только вода, и небо, и пустой горизонт, и он с воспаленной глоткой.

– На горизонте пусто, дорогой мой, – сказал он.

Или нет? Вон там, по левому борту, что-то плывет?

Другой напряг глаза, пока они не заболели еще сильнее.

В дрожащем над водой мареве нельзя было различить ничего определенного.

Но он в конце концов разглядел. Это был Однорукий, его гнало течением.

Значит, Однорукий.

Другой положил голову на колени, сжался, сидя на корточках, и попытался скрыться от того, что приближалось к нему, что поднималось в нем самом и что надвигалось извне. Он сжал веки, чтобы ничего не видеть. Обхватил голову руками и отвернулся. Но ничего не помогало. Однорукий по-прежнему оставался там, где был. Вон он плывет! Почему он приплыл сюда? Разве нельзя было взять и исчезнуть? «Мертвые всегда хватают живых», – вспомнилось ему снова, и поднялась холодная, циничная ярость к мертвецу.

Мысли путались от единственного желания, охватившего его, они концентрировались особым образом и шли на траверзе мертвого. У него было только одно желание: пусть Однорукий исчезнет, быстро и прямо сейчас. Но что он, Другой, может сделать? Как ему убрать Однорукого?

Он вспомнил про бутылку.

Вот она, сначала выпить, боже мой, глотка протолкнула шнапс, нутро горело, что же это виски никак не кончается?

Он опустил пустую бутылку в воду, чтобы она снова наполнилась. Ишь как забулькало, и эта теплая вода на ладонях, вот они снова зябнут, о, проклятье, а где же Однорукий?

– А теперь целься хорошенько, не спеши, мой друг! – сказал он и взвесил в руке бутылку. Она была полной и тяжелой, и пальцы ощущали ее круглые бока. Он размахнулся.

Пора?

Теперь пора: бросок!

Он бросил. Но расстояние было, конечно, велико. Бутылка с глухим стуком шлепнулась слишком близко, не долетев до Однорукого, и сразу же утонула.

Другой в ярости завертелся волчком. Лодка закачалась, он чуть не упал и едва не очутился за бортом.