Рюноскэ Акутагава: О-Рицу и ее дети

Дождливый день. Ёити, окончивший в этом году среднюю школу, сидит, низко склонившись над столом, в своей комнате на втором этаже и сочиняет стихотворение в стиле Китахары Хакусю. Вдруг до него доносится оклик отца. Ёити поспешно оборачивается, не забывая при этом спрятать стихотворение под лежащий рядом словарь. К счастью, отец, Кэндзо, как был, в летнем пальто, останавливается на темной лестнице, и Ёити видна лишь верхняя часть его тела.

— Состояние у О-Рицу довольно тяжелое, так что пошли телеграмму Синтаро.

— Неужели она так плоха? — Ёити произнес это неожиданно громко.

— Да нет, она еще достаточно крепка, и надеюсь, ничего непредвиденного не случится, но Синтаро — ему все же надо бы…

Ёити перебил отца:

— А что говорит Тодзава-сан?

— Язва двенадцатиперстноЙ кишки. Беспокоиться, говорит, особенно нечего, но все же…

Кэндзо старается не смотреть Ёити в глаза.

— Но все же я пригласил на завтра профессора Танимуру. Тодзава-сан порекомендовал… В общем, прошу тебя дать телеграмму Синтаро. Ты ведь знаешь его адрес.

— Да, знаю… Ты уходишь?

— Мне надо в банк… О-о, кажется, тетушка Асакава пожаловала.

Отец ушел. Ёити показалось, что шум дождя за окном усилился. Мешкать нельзя — это он отчетливо сознавал. Встав из-за стола, он быстро сбежал по лестнице, держась рукой за медные перила.

По обеим сторонам лестницы тянулись полки, забитые картонными коробками с образцами трикотажа, — это был большой оптовый магазин. У выхода Кэндзо в соломенной шляпе уже всовывал ноги в гэта, стоявшие у порога.

— Господин, звонят с фабрики. Просят узнать, будете ли вы сегодня у них… — обратился к Кэндзо говоривший по телефону приказчик в тот момент, когда в магазин спустился Ёити. Остальнне приказчики, человек пять, кто у сейфа, кто у алтаря, с почтением провожая хозяииа, не могли дождаться, когда наконец он уйдет, — нетерпение было написано на их лицах.

— Сегодня не смогу. Скажи, что буду завтра.

И Кэндзо, будто только и ждал конца разговора, раскрыл зонт и быстро вышел на улицу. Некоторое время еще было видно, как он шагает, отражаясь в лужах на асфальте.

— Камияма-сан здесь?

Сидевдший за конторкой Ёити взглянул иа одного из приказчиков.

— Нет, недавно ушел по делам. Рё-сан, не знаешь куда?

— Камияма-сан? I don't know. [1] Я не знаю (англ.)

Ответивший это приказчик, который уютно устроился на пороге, стал насвистывать.

Ёити начал быстро строчить пером по лежавшему на конторке бланку. И вдруг перед ним всплыло лицо старшего брата, прошлой осенью поступившего в один из провинциальних колледжей, — более темное и более полное, чем у него, Ёити. «Мама плоха, приезжай немедленно», — написал он, но тут же порвал бланк, взял новый и написал: «Мама больна, приезжай немедленно». Но слово «плоха», которое он написал сначала, точно дурное предзнаменование, сверлило мозг.

— Сходи отправь.

Протянув написанную наконец телеграмму одному из приказчиков, Ёити скомкал испорченный бланк, бросил его на кухню, помещавшуюся за магазином, а сам пошел в полутемную столовую. Там, на балке над жаровней, висел большой календарь, выпущенный в качестве торговой рекламы. У жаровни сидела коротко остриженная, всеми позабытая тетушка Асакава и ковыряла в ухе. Услышав шаги Ёити, она, не отнимая руки от уха, подняла на него воспаленные глаза:

— Здравствуй, отец ушел?

— Да, только что. Сколько беспокойства у вас из-за мамы.

— Беспокойства действительно много. У нее болезнь, которая даже названия не имеет.

Ёити опустился на колени у жаровни. За фусума лежала больная мать. При мысли об этом сидевшая напротив старомодная старуха вызвала в нем раздражение, большее чем обычно. Помолчав, тетушка глянула на Ёити исподлобья, потом сказала:

— Скоро придет О-Кину-тян.

— Разве она уже выздоровела?

— Говорят, что чувствует себя хорошо. У неё ведь был просто насморк.

В словах тетушки, чуть презрительных, сквозила теплота.

О-Кину нравилась тетушке больше обоих братьев, видимо, потому, что меньше всех доставляла хлопот О-Рицу. Кроме того, покойная жена Кэндзо, мать О-Кину, была в большой дружбе с тетушкой, Ёити вспомнил, что от кого-то слышал об этом, и сейчас без особой охоты говорил о болезненной сестре, в позапрошлом году вышедшей замуж за торговца мануфактурой.

— Как дела у Син-тяна? Отец перед уходом сказал, что надо бы ему сообщить о болезни О-Рицу.