Маша Царева - Это подиум, детка! Сага о московских куколках

Самолет, приторное шампанское и мужчина, лично знакомый с Наоми Кэмпбелл, говорит, что ты тоже ничего…

Алена вроде бы успела привыкнуть к мысли, что это все не сон. Но все равно – факты воспринимались обособленно от реальности, как будто бы она смотрела кино про саму себя.

В самолете Валера, как кот Баюн, рассказывал о том, какой будет она, Аленина московская жизнь. Она слушала рассеянно, смеялась, верила и не верила одновременно, отвлекалась на облака, которые были совсем-совсем близко и так похожи на комки сахарной ваты из парка развлечений…

– Сначала зарегистрируемся в агентстве, потом я тебя где-нибудь покормлю и отвезу на квартиру, где ты будешь жить. У тебя будет свободный вечер, познакомишься с соседкой, отдохнешь, выспишься.

– Моя соседка – тоже манекенщица?

– Ну конечно, кто же еще! А утром поедешь в агентство, я договорился, тебе в долг портфолио сделают.

– В этом нет необходимости, – Алена рассмеялась немного жеманно, постепенно привыкая к неведомой роли красавицы, – фотографий у меня полно. И в полный рост, и в купальнике, и с конкурса, в платье. И портрет, и те, которые ты делал.

Валера вздохнул: наивность провинциальной принцессы и умиляла, и ставила в тупик. Там, в N-ске, он отчего-то был уверен, что поступает правильно. Но удобно устроившись в самолетном кресле, пригубив дешевого кисловатого шампанского, которое только такой неискушенной особе, как Алена, могло казаться напитком богов, а ему навевало лишь мысли о гастрите, Валерий впервые задумался: а имел ли он право с такой уверенностью изменить ее судьбу? Девушка о подиумной карьере не помышляла, в модельном бизнесе ни хрена не соображает, только смотрит на него восхищенными глазами, ловит каждое слово и вздрагивает, когда он случайно касается ее руки. Справится ли она с Москвой, не станет ли незаметным звеном пищевой цепи модельного террариума?

– Аленочка, те фотографии, которые есть у тебя, никому не нужны, – мягко возразил он, – тебя поснимают в разных образах – без косметики, вамп, беби-долл. Заказчику важно увидеть, что ты можешь быть разной.

– И мне за это заплатят? – заморгала рыжими ресницами она.

– Наоборот, за портфолио должна платить ты, – терпеливо объяснил Рамкин, – и стоит это довольно дорого… – глядя на ее округлившиеся глаза, он со вздохом добавил: – Но об этом можешь не волноваться. Обычно таким фактурным девушкам, как ты, портфолио делают авансом, за счет агентства. Потом отработаешь, рассчитаешься со временем.

– Я сразу начну работать?

– Это как повезет… Я постараюсь надавить на Маришу, чтобы на тебя обратили внимание. Тебе придется многому научиться. Соблюдать диету, брать уроки дефиле.

– Диету? – Алена посмотрела на свои костлявые коленки, обтянутые дешевыми колготками и такие острые, что об них чашки бить можно. – Я, наоборот, кашу по утрам наворачиваю, мне идет, когда щеки круглые!

– Об этом можешь забыть, – Валера откинул спинку кресла, – вообще, забудь обо всем, что тебе внушали. В Москве ты начнешь жить с чистого листа… Да не смотри ты на меня так, горюшко! Я уж тебе помогу.

Впервые поднявшись из метрополитеновского подземелья на «Пушкинской», Алена онемела, вросла в землю безмолвной Лотовой женой. Она сто раз видела это в кино, но разве может экранная плоскость достоверно передать эту пьянящую атмосферу карнавала, эту в первый момент пугающую какофонию, эту нокаутирующую роскошь витрин!

Пройдет время, она освоится, врастет в этот город, как гриб-паразит в древесный ствол. Но Тверская навсегда останется Алениным личным символом роскоши. И много лет спустя, ступая тысячедолларовыми сапогами в изъеденную солью жижу возле мэрии или выходя из такси у Камергерского, она снова и снова будет превращаться в ту ослепленную Москвой девушку, смотрящую на город как на новогоднюю елку – затаив дыхание, снизу вверх…

Сразу из «Шереметьево» они поехали в центр. Аленины сумки принял невзрачный тип в кожаной кепке – предполагалось, что он отвезет вещи на квартиру, где ей предстоит жить. Алена и сама с радостью отправилась бы с ним – ей хотелось выспаться и принять душ, но ее спутник решительно сказал, что в шестнадцать лет усталость не имеет никакого значения.

– Привыкай, в Москве у тебя будет не так много времени на сон. Вставать придется рано, а показы иногда заканчиваются за полночь. Ну а сейчас тебе просто необходим заряд положительных эмоций. Для вдохновения.

Он напоил ее кофе в потрясающем ресторанчике с витринными окнами, нежным золотым светом и мраморными колоннами – от этой одурманивающей роскоши Алена оробела, замкнулась в себе. Валера вел себя так независимо, шутил с официанткой, заказывал что-то итальянское, труднопроизносимое. А ей было неловко за разношенные боты и ангорскую кофтенку на пуговицах, она машинально листала меню, которое казалось иностранной книгой, исполненной загадочных слов – «тирамису», «профитроли», «Фуа-гра», «сенча», «сашими»… Беззвучно шелестя губами, она читала по слогам, как магические заклинания, а потом скромно заказала «просто кофе с сахаром».